Исправить все

Маша выскочила из проходной завода, на прощанье поцеловав маму Зину в щеку, и сразу же попала в Гришкины руки. Он сейчас был таким же, как в реальности — мальчишкой, а не доктором Нефедовым. Обняв своего жениха и получив легкий поцелуй, девушка счастливо заулыбалась. На улице было очень тепло, гулявшие вокруг люди улыбались. Также очень тепло улыбался и Гришка.

— Если ты не очень устала, может, погуляем? — предложил ей парень, на что Машка с готовностью кивнула.

— Как все солнечно вокруг, — заулыбалась девушка, прижимаясь к Гришкиному плечу. — Как будто и не было ничего.

— Блокада пала больше года назад, — ответил ей парень, — а сегодня нам обещали сюрприз. У нас довольно хлеба, больше никто не умирает от голода, и не звучит метроном. Мы победили Блокаду, милая.

— Мы победили… — прошептала Маша и тут прокашлялись репродукторы, заставив остановиться куда-то идущих людей. Привычно захолонуло в груди, но на этот раз вести были действительно хорошие.

Из репродукторов донесся совсем не голос Ленинградского радио. Торжественный голос Левитана нес самую лучшую весть — конец войне. Он говорил о том, что проклятый враг капитулировал, больше не будут падать бомбы и кричать от невыразимой боли люди, больше никого не увезут на Охтенское кладбище и никто не будет падать у станка, чтобы не подняться никогда. Люди слушали этот голос, замерев и почти не дыша. Множество дней и ночей отделяло их от этого дня и вот он, наконец, наступил.

— Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена! — голос звенел над замершими людьми. Победившими не только врага, но и самих себя.

— Гриша… Гриша… Гриша… — Машка расплакалась. — Победа! Гриша! Победа! Родной мой, любимый! Мы победили!

Плачущие от счастья дети заставляли кинувшуюся к ним Марью улыбаться. Не зря она упросила Кощея показать Грише и маше этот день, не зря. Обнимавшиеся в своей постели, они плакали сейчас, повторяя «Победа!». Им это было действительно нужно, увидеть своими глазами, прочувствовать, понять. И Блокада отступила, потому что они победили! Все они, весь народ!

После такого сна идти в новую школу было совсем не страшно, ведь они победили, а значит, ничего случиться не могло. Разве могла двойка сравниться с фугасной бомбой, а даже выговор учителя с шепотом малыша, просящего Дедушку Мороза вернуть маму? Совсем иначе и Гриша, и Маша воспринимали школу. Правда и шалить они уже не могли, став взрослыми той зимой.

— Привет, — обрадовались им будущие соученики.

— Привет! — улыбалась девочка. — Меня Маша зовут, а это Гриша, будем дружить?

— Конечно будем! — крепко сложенный мальчишка подошел к ним поближе, протягивая руку. — Я Ваня, Муромцев, значит. А вы Кощеевичи? Я слышал о вас.

— Да все слышали, — хихикнула девочка, сидевшая за первой партой. — Садитесь, пока Яков Петрович не пришел, а то он страсть какой строгий.