Исправление настоящего (СИ)

— Никак не выходили. Рыжий сказал, что знает такого лоха, который за все заплатит, а кто ему напел, не моя забота. Нам надо было аварий устроить и действовать по обстоятельствам, вот мы и действовали. Потом получили указ следовать в аэропорт, снимать тебя с самолета, кто-то подогнал ментов, нам легче. Говорю же, мы всего лишь исполнители, такие же лохи, как и ты. Твоя телка к нам сама в машина залезла, она всем, я так думаю, и заправляла. Мы ее пальцем не трогали, ты в глаза ей видел? Лед теплее…

— Поэтому сама себя и взорвала, чтобы никому не достаться, — подытожил стрелок. — Кто угонял мою тачку?

— У одного нашего был кореш на твоей стоянке, вот и подговорил дружка, пообещав поделиться. А тот в тачках шарил, сидел за угоны, сигнализацию он и отключил. Кто угонял, не знаю, ее угоняли без нас, в нашу задачу это не входило, — раненый обреченно прикрыл глаза и продолжил: — Ты угнал, сука, ты сам все и подстроил. И телку свою к нам в джип засунул, чтобы все держать под контролем.

— Продолжай, моя твоя очень внимательно понимает, — подбодрил Погорел.

— Кто больше всех получил выгоды от всего этого? Все вокруг в убытке и только ты один с шоколадкой. Подругу свою сплавил чужими руками, а здесь еще и деньжат подвалило, целых полтора ляма зелени. А как вовремя ты оказался в этом грузовике, где должен был ехать только этот деревенщина Миша, тоже случайно? Понимаю… Не ты звонил, не ты морячка к нам сейчас и подослал поперек дорога, чтобы мы убрали ненужного свидетеля. Ох, ишаки! Это же нас убирают, как лишних свидетелей! Ничего больше не скажу, — проскрипел от невыносимой боли и обиды на самого себя несчастный, — иди, дай подохнуть спокойно.

— Успеешь еще, откуда такие бабки в джипе?

— Вырви глаза из черепа и посмотри на себя со сторона, никто твоя тачка не угонял, ты сам все проделал!

— Я про бабки…

— Из квартиры твоей шалавы, будь они неладны. Все из-за них ведь проклятых, сначала ее, потом нас! Даже трусливый ишак перед смертью может стать храбрым волком, мне терять нечего, мочи.

— Так уж и нечего, толстячок?

— Тебе не нужен свидетель, мне не нужно твой благополучие.

— Овца даже в волчьей шкуре, — улыбнулся стрелок, — всегда овца. Шакал хоть цапнуть может, а овца… Смерть бывает двух видов, быстрая и мучительная.

— Кровью ведь изойду, скотина, перевяжи, — попросил почти уже покойник. — Не бери грех на душу.

— О чужих грехах заговорил, — оскалился стрелок, но ногу гаду выше колена все же перетянул резинкой от эспандера, что валялась в багажнике рядом с кейсом и большой спортивной сумкой «Адидас», набитой под завязку американскими долларами.

— Откуда у нее такие деньжищи в квартире? — задал он последний вопрос умирающему пока еще легкой смертью.

— Понятия не имею, — прохрипел чуть слышно теряющийся в пространстве. — Вроде как из кабриолета американки.

— Обоснуй? Раз…

Толстяк заплакал на «два», рассказывая сквозь слюни, что сумка больное знакомая, с ней чернявый сваливал с места аварии. Он же и поджег кабриолет, облив бензином, что мог видеть только водитель грузовика, которого их и послали убрать.

— Сжег машину вместе с женщиной?

— Баба вылетела через опущенную крышу, искать которую никто и не собирался. Интересовали бабки, ради которых и было провернуто все это дельце по их изъятию. Не знаю, как они оказались у твоей чумы дома, сказали, что сперла. За это и приговорили…

— Ваша доля из них?

— Третья часть.

— Поэтому ты и решил присвоить всю сумму?

— Ехали, чтобы отдать, — усмехнулся печально раненый.

В чем стрелок даже не сомневался, полюбопытствовав, может ли тот шевелиться.

— Издеваешься!

— Издеваюсь, — подмигнул ему стрелок, которому даже понравилось сравнение с лисом, с таким животным его еще никогда не сравнивали. — Ствол валяется вон там, — указал он пальцем в сторону леса, метров тридцать отсюда, если доползешь и сотрешь свои пальчики, то пуля, застрявшая в голове твоего рыжего приятеля, будет считаться уже не твоей, а абрека, ствол то его. Пуля же из ствола Рыжего сидит у тебя в коленке, смекаешь, что вы здесь натворили, какие разборки? Еще и нападение на грузовик устроили, — присел он на корточки перед поверженным врагом, — так что даже, если и выживешь, то свободы тебе еще долго не видать. Удачи, дружище, живи долго и счастливо.

— Лучше добей, — простонал несчастный.

— Сам сдохнешь, — бросил последнее стрелок, поднялся с корточек и, провожаемый ненавидящим взглядом поверженного, направился к грузовику.