Испуг

При луне шаг нетороплив, но мало-помалу я уходил за пределы поселка. Иногда слишком далеко. Аж до соседних перелесков. (Можно было упустить дорогу из виду. Хотя нет… Отъезжающую машину Бориса я уже умел узнать с расстояния. Легко! По шуму мотора.) А затем вольные круги моих шагов быстро-быстро стягивались. Убывая, круги сходились вновь – сжимались к одной точке. К ее даче.

В темноте я подошел совсем близко. Они не спали… Или прервали сон… На веранде с убавленным светом, отчетливо видные, сидели Вика и Борис. Никуда не уехал. И не собирался сегодня!.. На ночь глядя парочка крепко выпила. Курили. Маленькая лампа светила им едва-едва. (Им хотелось быть в полутьме. На простеньких плетеных креслах.) Транзисторный приемничек вопил:

Я са-аам себе и небо и луна-а! —

но и звук приглушили. Им было великолепно. Это чувствовалось! В куполе мягкого света… Тихие ночные минуты, когда мужчина и женщина вдвоем.

Если не считать, конечно, меня. За штакетником, дыша сырой ночной крапивой, я стоял и вглядывался. Изгибающиеся пласты их сигаретного дыма… Дым всплывал… В темное небо. Взгляд мой прицельно замер – так и держался. На ее лице… На ее голых коленях. На огоньке ее сигареты.

Но долго я не выдержал – ушел. Можно сказать, я убежал. Во всяком случае, меня опять быстрым-быстрым шагом унесло за поселок. А уже там полегчало. Сердце расслабилось… Впереди – огромный кусок ночного неба… Я шел и шел.

Как вдруг из-за деревьев выскочила грузовая. Фары ее, ярко вспыхнув, воткнулись в меня. Машина мчала не сбавляя хода!.. Прямо!..

Я резво отпрыгнул в сторону. Это самосвал. Это здесь не впервой. Машины, в основном малаховские (бывает, и московские), сбрасывают по ночам свой смрадный груз. Далеко вывозить хлам им не хочется. Куча! Еще куча! А зачем далеко?.. Если можно близко… Ночью-то! (Это как помочиться у ближайшего забора.) Они свинячили с какой-то пещерной радостью.

Свидетелей все же побаиваясь, шоферня завела лихую практику: пугать случайных прохожих. На всякий случай. Знай свое пешее место!.. Мчат прямо на тебя, слепя фарами! Поберегись! Психологический давёж. Где уж тут углядеть и запомнить номер!.. Заставляют-таки отпрыгнуть в кусты. А то и в придорожный ров с лягушками.

– Сука! Сучара! – кричал я шоферюге вслед, выбираясь из столетних лопухов.

А гул машины уже стих. Ночь… Луна в тучке. Но все равно светло. Я один.

Петр Иваныч мог бы мне мешать. Однако после смерти Глебовны он стал на время угрюм и редко выходил вечерами. Он даже не настаивал, чтобы нам посидеть вместе на скамейке за портвешком. Предпочитал с женой… Дома… У телевизора. Вечер за вечером. С ума сойти!

Но тем удивительнее было наткнуться на моего Петра Иваныча однажды ночью.

И где!.. Кружащий мой шаг (отслеживающий вечер за вечером машину Бориса) случайно завел меня пройти мимо кладбища. Это получилось нечаянно. Кресты так и выросли перед глазами. Я благоразумно свернул в сторону. (Съеживаешься, едва припахивает смертью. Трусим слегка!) Но даже свернув, я успел кое-что увидеть. Нет, нет, мертвецы из могил не встали. Ничего такого… Однако же там был мой приятель. Среди ночи… Наш Петр Иваныч!

В одиночестве. Он сидел на земле… Возле свежей могилы, что с самого краю. Возле той самой могилы. Я сразу узнал… Камня (или креста) пока что не было, но оградка там уже стояла. Я разглядел всю картинку издалека. (Луна. Видимость отличная.) Я приостановился.

Я даже разглядел его руки, бутылку. Лунный блик бутылки. Но я не подошел. Не хотел его смутить… Вот ведь как! Газетка!.. Перед Петром Иванычем была расстелена газетка с кой-какой на ней закуской. Он таки навестил ночью красноносую страдалицу. (Увы, уже усопшую.) Он выпивал с Глебовной напоследок.

Иваныч чувствителен. Я вновь им восхитился. Чтобы так скорбеть, надо быть поэтом. Или шизом. (Одним из тех лбов, что так славно несли ее вчетвером.) Я ушел… Хотя было мне любопытно… Интересно же! Беседует ли он с ней? Говорит ли чего умершей? Привет, дорогая. А вот, мол, и я со своим стаканом!.. Еще забавная, хотя и гнусная мысль: настучать его старухе. Ревнуют ли в таких сомнительных случаях? В ярости… Примчится ли его тихая скучная женка сюда – пошуметь среди могил?

О бедной Глебовне я и не думал… Возможно, был ее особый день. Ее девятины?.. Не знаю. Не считал.

На их даче кой-какие перемены. Не стало Глебовны – и почему-то сразу съехали старики Вики. (Смерть, как водится, перетряхивает наш быт.) Зато ее Борис жил теперь здесь запросто. Не сожитель – хозяин. Как у себя дома. Красивая Вика и он – им было отлично вдвоем!.. Целая дача… Никаких теперь ни о ком забот. Никого! Никого – кроме… Кроме самих себя, молодых и по-летнему жадно сексуальных.

Я ждал… Я следил за приготовлениями. (Старик, когда бродит по улице, все видит.) Борис прикупил новый спиннинг. Рыбацкая страсть свое возьмет! Вот-вот и он отправится с соседом на Шатурские озера. За судаками! Вот-вот…