Испуг

Шанс, а еще и надежда, что недолгий и непрочный летний союз – как бы он там ни назывался – плавно и сам собой перетечет из середины лета в осень, а там и дальше, дальше. Так что, Петр Петрович, соображай сам и не мешай. И Петр Петрович (я…) соображает и не мешает. Зато Петр Петрович многолетний и верный, и необременительный друг. Знай, ловит в паузы свои ночи. (Этих ночей немало. Хорошего дачника найти нелегко.)

Тем более сейчас!.. Чехарда тьмы и света ударила этим летом по всем дачевладельцам, задела и Лиду. Ее очередной Коля капризничает. Молодой и с деньгами, но нервный. (Кажется, и впрямь Коля…) То приезжает, то уезжает… Лида уверяет его, клянется, что свет вот-вот дадут… Коля, Коля! Ну, день… Ну, еще день… Ну, еще… Коля терпит. Но вдруг Коля, чертыхаясь, сваливает в Москву. Коля не может жить как сурок. Он не дневной петух. Он хочет смотреть НТВ…

– Ну, дед?.. – Лида смеется. – Отчитайся, кого поимел за это лето. Пока меня не было, а?.. Давай начистоту.

Именно ночью Лидуся любит поболтать о житейском, о мужчинах и женщинах. Ночью она почему-то любопытна – кто как и кто с кем спит, ей не все равно.

– Кого я могу поиметь, Лида?.. Только о тебе думал.

– Неужели?

– Силы копил.

Отдохнувшие, среди ночи мы проснулись. Лидуся зажигает свечу.

– Не надо света, – протестую я.

– Почему?

Теперь и я немного разболтался:

– Во тьме ты вроде бы моложе.

– Ах, скотина! – Она замахнулась и врезала мне своим крепким кулачком.

Ей двадцать семь, и молодую женщину цифра уже чуть-чуть давит. Потому и нервишки. Кулачок угодил мне прямо в ухо.

Я только крякнул – полегче, полегче!.. И придержал ее руку от второго замаха: старики, знаешь ли, Лида, ушами очень дорожат.

– Интересно, чем они не дорожат? – фыркает молодая здоровая кобылица. И спрашивает о женщинах: – Ну? Кто-нибудь из интересных дачниц приехал?

– Не видал.

– Зато Алка скоро прибудет.

Алка – любовь прошлого лета – любовь с подачи как раз Лидуси. Лидуся сама ведет жизненный поиск и потому, возможно, не отказывает в поиске мне. (В этом смысле Лидуся необыкновенна. Нечасты такие женщины!) Конечно, одновременно к ним обеим Лидуся ходить не позволит, нет уж!.. Но зато, если она сама в отъезде или уже при дачнике, так и быть, дед, выбери Алку…

– Никого лучше в округе нет. Это же факт.

Для Лидуси это факт – нет женщины интереснее, чем ее подруга. И все слова сейчас, и вся реклама – ей!.. Алке!.. – такой замечательной выдумщице! Алка умна, оригинальна, а как красива… и лицом… и грудью… лучше Лидуси во всех отношениях.

В минуты восторга Лидусю буквально распирает!.. Это характерно. Ей страстно хочется поделиться хоть чем-то. Хоть конфеткой, хоть прекрасным закатом, хоть подругой… Хотя бы и деньгами. За последнее, то бишь за дележ деньгами, жизнь Лидусю, как я помню, частенько била. Больно била. Проходимцы давали ей хорошие уроки. Но ничему не научили. Что поделать!.. Есть такие женщины, как Лидуся.

Я не перебиваю. Я не спорю. Слава небесам, есть и такие!

– У тебя и впрямь… с ушами. Ты слышал?.. Алка прибудет.

– Слышал.

– А где восторг?

Тут вместо восторга меня легонько передернуло… Алка!.. Интересная, но с какими причудами. С закидонами!.. В постели девица устраивала «чистый адреналин» – в интимную минуту вскакивала и вопила: «Кто там? В окно к нам заглянул… Кто там идет?!» – всё только, чтобы полюбоваться, как разомлевший старикашка забьет крыльями. С большими закидонами!.. «Любо-о-овь!» – вдруг кричала замечательная выдумщица, проверяя, есть ли эхо… Ну, и разное… Всякая там мелочовка. Подравнивала ночью мне усы. Ножницами… Спящему… Ей нравилось, когда усики щеточкой. Ей нравилось стричь ровно по одному волоску… Все ее идеи были почему-то внезапны. Алка!

Через час, что ли, я просыпаюсь, почуяв лунный свет. Он только означился, но лучи уже заскользили… Я в этом уверен. Я вглядываюсь в спящую Лидусю… Я тихо-тихо дергаю ее за ухо.

– Чего тебе?

Я еще раз легонько дергаю – она должна проснуться не осердясь.

Что мне далекая Алка или Галка!.. Меня волнует сама Лидуся. Мне хочется перейти в соседнюю комнату, где сейчас – я уверен, я абсолютно уверен – луна.

– А-а. Луна… Опять ты свое!

– Пойдем.

Лидуся все-таки недовольна:

– Зачем прерываться, менять нагретое место… Так сладко здесь было.

Я обещаю, что будет еще слаще. Она недоверчиво хмыкает.

Когда мы только-только сблизились, давно уже, я (тоже будучи в некоем восторге) проговорился, рассказал Лиде, как важна в нашей жизни (во всяком случае в моей) луна.

– А при чем луна? – Лидуся удивилась.

Я рассказал ей, как волнует меня желтое ночное светило. Мало сказать волнует – меня потрясает!

Лидуся слушала, а затем приставила руку к моему лбу: не болен ли часом? Не заговаривается ли старый хрен?.. Но тут я умею настоять на своем. В туманах трех или четырех ближайших лет у них (у молодых женщин) многие их любовные пунктики и пристрастия поменялись или же совсем размылись… многие привычки стали нежизненны, смутны… У них – но не у меня.

Вот и сейчас я тащил ее за руку:

– Пойдем же… В ту комнату.