Испуг

А в кромешной тьме наши псы как-то уж очень поджали хвосты. Ни взвизга! Неужели напуганы?.. Правда, есть разговоры, что малаховские – ворье опытное, они, мол, не травят собак, а просто-напросто подбрасывают им печенку, нашпигованную парой таблеток снотворного. И собачонки дрыхнут! Так что и здесь всё стало навыворот: собаки молчат ночью, а лают днем… И как оскорбленно лают! Протестуют! Верните нам наш образ жизни.

Но по левую руку все-таки различимы ивы. Плакучие ветви… Свесились прямо в мокрый речной запах. (Самой воды я уже не видел. Но она, конечно, рядом. Потому что только хорошо напоенные деревья млеют так при появившемся лунном свете.) Ага! Вот и луна…

Иду тихо-тихо. Меня наполняет восторг. Со мной оно, чудо моей старой жизни. Руки я невольно держу, словно бы прижимая нечто к груди. Я сейчас несу на руках эту долгую-долгую (по времени) штуковину, мою жизнь. Как младенца… Я несу свою счастливую стариковскую судьбу. Ни о чем не жалея.

А уже ожило и постукивает насторожившееся сердце. В Лидусином окне свечка. (Вернулась из Москвы. Наконец-то!) Свечка уже в спальне… Ага! Ага! Погасла. Давай, старик, побыстрее… Наша Лидуся, помнится, засыпает стремительно. (Тем более, если устала с дороги.) Прохожу калитку… Ступеньки… Поворот из большой комнаты в спальню.

И тишина.

2

Старикашка счастлив. Старикашка млеет. И шмыгает носом. (Я вижу себя со стороны – смешным млеющим старикашкой, забравшимся наконец в знакомое тепло знакомой постели.) Это одно из приятных, изысканных чувств: видеть себя… не принимать себя слишком всерьез.

Тепло спящей женщины пьянит. Если сразу с прохлады… Если нежно и если не торопиться руками…

Однако же, что именно этот старикан, попав в постель, первым делом надумал. Еще и не шепнув ей: «Привет…» Еще и не чмокнув подружку.

А вот что: этот озябший придурок сладостно трет ступней о ступню. Долго трет. Он еще и кряхтит, дергается. Чтобы согреться… Застывшие от росной травы, его старые ноги ноют и ноют. (И никакие ботинки уже не греют!) Так что старикан пылко трет ногу о ногу. Трется пальцами ног еще и о простыню… Об одеяло.

Лидуся – молодая женщина, и ей его самосогревание не нравится. Она не понимает, зачем кряхтеть. Лидуся находит, что он должен был бы начать с легкой ласки, с чмока в щеку, с доброго словца… скотина… да и прохладен, как лягушка!.. Осердившись, она его отталкивает.

Старикашка ничуть не в обиде. Он ведь уже греется. Он как бы уже пришел и уже на пороге родного дома. (А с родней здороваться не обязательно.) Он ведь уже на том самом пороге, на златом крыльце! За которым (он по опыту знает) будет по-настоящему тепло, будет жарко.

Но Лидуся лежит, подчеркнуто отодвинувшись. Конечно, надо бы зажечь свечу (давненько со стариком не виделись) и поболтать с ним… Однако нет и нет! Она со сладкого сна, а он как ляга холодный. Где, в конце концов, его ласка?..

То-то. Притих!

Намерзшийся старик и правда притих. Старикашка угрелся. Теперь ему и женщина не так уж в охотку. Конечно, он ее хочет… хочет… хочет… сто раз хочет, но ведь и спать он хочет… Ах, это тепло! Аура добротных одеял! Старикан разомлел… Хоть бы свечу зажгла! А то ведь он заснет. Вдруг и заснет, вычеркнув разом из сознания и саму ночь, и Лидусю?

А пусть!.. Нет так нет. Мысли у него спутываются… Совсем рядом с ним дышит большая ее грудь, ее гордость. Грудь манит. Но еще сильнее манит некая теплая волна сна – как бы морская, мощная – подхватывает млеющего в неге старика – и вдаль… Вдаль! Еще дальше… Ах, как качает теплая-теплая волна.

Уже в полузабытьи счастливый старикан слышит голос молодой женщины. Он напрягается… Чего ей?

Проснулась… Вкрадчиво и нежно – и снисходительно делая первый шажок навстречу (и, конечно, с легким упреком) – Лида ему признается. Ровно одно слово:

– Скуча-ала.

Он слышит – здесь кой-какой его мужской талантишко – угадать, расслышать набегающую ночную чувственность женщины. В полной тьме Лидуся, произнося ключевое словцо Скуча-ала… тихо-тихо начинает раздвигать под простыней коленки. По миллиметру. Медленно-медленно… Сама себя не слышит. Сама она о своих коленках еще не знает – а старик знает своим опережающим знанием. Опережающим на секунду-две.

Хороший денежный дачник (молодой, конечно!) это не только ее доход, это – ее женский пунктик. Дачника из Москвы Лидуся подыскивает, часами сидя на своем московском телефоне. Уезжает туда и звонит. Или через знакомых, через подружек… Как правило, дачник находится не на все лето, а на отпуск. И значит – за лето возможны два-три варианта мужчин (молодых, конечно!). Каждое лето поиск. Каждое лето Лидуся, как ей думается, ведет тем самым некую сложную с жизнью игру… Один мужик вот-вот съедет, а второй на подходе. А там и третий… Пока что на телефоне, но уже вовсю булькает голосом что-то смелое и игривое ей в трубку. И поскольку дачник подбирается загодя и с прицелом, он чаще всего Лиде по душе.

Лидуся объяснила одной фразой:

– Это – мой жизненный шанс.