Испуг

Она так и не поняла, что контуженый солдат бегал не от танков, а за танками.

– Ух, как грохотали, – сказала.

И ласково вновь трогала его плечо:

– Уже всё. Они уже всё… Они проехали.

Белый дом без политики

Со всех сторон кричат мне:

радость! радость!..

А вспомнить, какой праздник,

не могу.

1

Старый хер, я сидел на краешке ее постели. Весь в луне – как в коконе чистого серебра.

В том-то и дело! Старикан Алабин сидел на самом краешке ее постели. Конечно, напряженно. Конечно, с опаской. Но луна за окном вдохновляла!

Ни к чему много света. Заоконная луна понимала в живописи. (Картина старых мастеров. Уже Вермеер. Вот он. Откровенный. Самую чуть.) Хотя, по сути, чтобы мне пускать слюну, лунному лучу открыто было не так уж много. Лицо… И сонно нависшая женская грудь. И, пожалуй, рука – узкая, выпроставшаяся из-под легкого одеялка.

Я немного придвинулся. Я чужак, не напугать бы. За полчаса я всего-то преодолевал расстояние в сантиметр. А что поделать! (Зато в их дом я пробрался за пять минут – половицей не скрипнув, прошел веранду, прошел комнату. Большую их комнату с фортепьяно… Взял влево… И в три мягких шага оказался в спальне.) Однако теперь медлил и вел счет на сантиметры… Тем более что едва придвинувшись на первый же смелый сантиметр, я замер. Я вдруг учуял запах. Как бы от ее лица. Сладковатый.

Что-то необычное и пряное?.. Эту пряность ее дыхания я учуял еще вчера. Утром. (Когда напросился к ней, к Даше, на чай.) Но я так и не угадал запах… Луч… Я тонул глазами. Луч не давал думать…

Насторожившись, я втянул воздуха (и сладковатого ее запаха) побольше… Спит… Я еще к ней склонился. Еще. Получалось, что я осторожно пробовал лечь с ней рядом. (Я хотел бы лечь. Это правда. Но движения, чтобы лечь, я не делал.) Я только вбирал ее пряное дыхание. А Даша проснулась.

И тотчас инстинктивно, толчком бедра она сбросила меня на пол. Включила ночник.

Я стал оправдываться. Сидя на полу… Объяснение было, конечно, нелепо. Фантазии в ту минуту никакой!.. Мол, шел ночью к некой женщине, а попал на дачу сюда, к ней. Ошибся в темноте домом…

Даша только фыркнула:

– Что за сказки, Петр Петрович!

Но я опять… На дачах бывает!.. Ночью вдруг заблудишься… Темно… Мое словоизлияние Даша перебила решительно – она хотела спать.

– Хватит. Иди на веранду, дед… Там диванчик.

Я подумал, не попытаться ли хотя бы обнять ее. Для контакта.

– Иди, иди, дед! На диван. Там есть одеяло… Утром опять кофейку выпьем.

Я сник.

– Я, Даша, вчера яблоки принес.

– Видела.

– Отличные яблоки.

– Видела… В нашем саду и насобирал, а?

Я нехотя отправился на веранду – и уже оттуда с обидой ей выговаривал. Ворчал, что, мол, за люди кругом! Что за гнусные наговоры! Эти их дачные склоки… Однако же что правда, то правда. Ее были яблочки. Они. Когда шел, не мог не протянуть руки. Сорвал… Не удержался! (У меня ни такого сада, ни таких яблок.) А здесь они потрясающи. Они одуряли.

Луна сияла, а я лежал на диванчике и тускло обдумывал неудачу. И заснул. Я как-то и луну забыл.

Даша (уже при ярком утреннем свете) стояла надо мной и с издевкой, молодая, смеялась:

– Дед, а что тебе, хи-хи-хи, от меня было надо?

Я огрызнулся:

– Хи-хи-хи, не скажу.

Смеялась:

– Ну, дед! Ну, влюбленный!.. Ночная атака, ха-ха-ха… хи-хи-хи!.. А в чем, собственно, был твой, хи-хи-хи, интерес? Чего ты хотел?.. Но ты уверен, дед, что ты чего-то хотел, ха-ха-ха-ха!

Я вяло поднялся. Нечего смеяться над сонным. (Я хотел, хотел! Не сомневайся!)

Со сна я плескал себе водой в лицо. Я люблю воду.

Именно так. Со сна старикан Алабин плескал себе водой в лицо, и на шею, и за ушами – летним утром холодная вода хороша, освежает.

Услышал голос… Это к Даше соседка. Пришла, притопала. Тощая и облезлая – из тех косматых ведьм, что поутру всегда что-то, бедные, клянчат. Но при всем том каков голосище… Валерьянку ей и пару сотен рублей! Батон хлеба срочно! Насос для колодца до вечера!.. Что-нибудь да выпросит. Даша очень умно поспешила старухе навстречу – не дать ведьме шанса вопить на весь поселок.

А в воздухе ванной, где старикан умывался, слышалось женское присутствие минуту-две назад. Чертовка! Плыл и здесь сладковатый пряный запах… Конечно, Даша… Даша была здесь… Ну-ка, ну-ка!

Старый Алабин, втягивая воздух, целил носом то туда, то сюда. Ванная комната обозрима! Где оно?.. Однако щекочущий стариковские ноздри запашок нигде не становился сильнее. Нет. Никаких таких порошочков… Теперь – в углах.

Когда крикливая соседка ушла, старый Алабин уже и с углами покончил. Он обследовал зеркало… За зеркалом… В шкафчике. На верхней полочке и даже за трубами с горячей водой (если встать на табурет). На самом полу, возле фаянсового тюльпана… Ничего. Нигде.

И тогда старый Алабин прошел на кухню.