Испытание

Ничего больше не говоря, он отворачивается и уходит. Я провожаю его взглядом, пока он не исчезает в высокой траве, потом надеваю свой браслет и забираю рюкзак. Солнце уже садится, надо торопиться к Томасу, но я хочу сначала обдумать все услышанное, да и разобрать коричневый мешочек. Действительно, моя рука нашаривает пузырек без этикетки, заткнутый черной пробкой. Я аккуратно вынимаю пробку и нюхаю жидкость в пузырьке. Она издает слабый аромат роз.

Я прячу пузырек глубоко в кармане штанов и перебираю содержимое мешочка. Опять вода, хлеба и сыра нет, вместо них коробочка с малиной, связка дикой моркови и несколько желтоватых плодов – груши, наверное. Морковь и малину я могла бы нарвать сама, может, груши тоже здесь растут? Отойдя от забора и посвятив четверть часа поискам, я нахожу не только грушевое дерево, но и густой малинник, усыпанный спелыми ягодами, и много дикой моркови. Выходит, в мешочке еда не для меня одной, я должна ей поделиться. Человек за забором знает, что я не рассказывала Томасу про хлеб и сыр. Он хорошо осведомлен.

Он дал понять, что посвящен в секреты моей семьи. Что он имел в виду? Отцовские кошмары? То, что Зин умнее нас всех и что это утаили от д-ра Барнса и от других Испытателей? Что вожаки Пяти Озер договорились не отпускать своих выпускников? Понимая, что вопросы об этом могут быть заданы на собеседовании, я обливаюсь холодным потом. Но не исключено, что все это – еще одна проверка. Вдруг Седой пытается, взяв на испуг, заставить меня выпить жидкость из своего флакона – и провалиться на собеседовании?

К этой проблеме я вернусь позже. Сейчас мне не до нее.

С полными руками снеди я возвращаюсь на стоянку и жду, как Томас отреагирует на все эти дары природы. Он меня не разочаровывает: помогает положить все принесенное на землю, потом поднимает меня и радостно вращает. Тени, сгустившиеся за последние два дня, рассеиваются, я опять чувствую себя, как дома, в Пяти Озерах, – спокойной и счастливой.

Мы доедаем остатки жареного мяса и набиваем животы сочными грушами и малиной. Завтра, прежде чем идти в город, мы хотим собрать еще. Я проверяю рану Томаса и радуюсь заметному улучшению. О моей пораненной руке этого не скажешь: она выглядит неважно и очень болит. Я промываю рану в пруду, принимаю две болеутоляющие таблетки и прибегаю к мази, хотя знаю, что толку не будет. Нужно попытаться, а дальше видно будет. Томас бинтует мне руку, смеется надо мной – у меня вымазан ягодами рот – и своими поцелуями приводит мое лицо в порядок. Он опять стал прежним, и меня подмывает поделиться с ним своими тайнами. Но нет, нельзя. Еще рано. Сначала нужно кое-что выяснить.

– Что случилось у вас с Уиллом, когда я уехала?

– Уилл все рассказал.

– Далеко не все.

Я чувствую, как резко меняется настроение Томаса.

– Хочешь сказать, что я вру?

– Не хочу. Но знаю, что, когда я уезжала, вы с Уиллом были на ножах.

Томас убирает руку с моего плеча, встает и смотрит вдаль. Это безмолвная мольба замолчать. Его боль передается мне, я тоже встаю и трогаю его за плечо.

– Послушай, я знаю, как трудно в этой ситуации кому-то доверять. Но Уиллу я доверяю.

– Напрасно. – Томас обжигает меня взглядом. – Разве отец тебя не предупреждал: никому не доверяй?

От этих его слов у меня останавливается сердце. Он знает, что нас подслушивают, и если на наш разговор еще до приезда в Тозу-Сити почему-либо не обратили внимания, то сейчас его опрометчивые речи могут навредить моему отцу и всем родным.

С трудом сглатывая, я говорю ему:

– Я доверяю тебе. А отец предупреждал меня, что некоторых конкуренция ослепляет, но это не значит, что Уилл один из них.

– Откуда столько уверенности? Потому что он шутник, а еще переживал, когда его брат завалил первый экзамен? Ну и что? Ты не знаешь, на что он способен. Когда мы нашли твои силки, он открыл свой рюкзак, чтобы достать нож. Там еще был набор для очистки воды, медицинская аптечка, бинокль и такой же атлас, как у меня.

– Ну и что?

– Сосчитай. Нам разрешили выбрать три предмета в дополнение к двум своим. Нож, револьвер, все остальное. Сколько всего получается?

Я мысленно считаю.

– Он мог найти нож или бинокль по дороге.

– Мог. Только на том и на другом ярлыки Испытания, как на твоем револьвере и на моем ноже. Выходит, до нас ему повстречался как минимум один кандидат.

У меня перед глазами возникает похороненная нами девушка, но я морщусь, отгоняя страшные мысли.

– Кто-то из кандидатов мог потерять свой рюкзак. Или же так: Уилл набрел на спящего кандидата и решил поживиться его добром. – Тоже не самое похвальное решение, но с таким я еще готова смириться. – Знаешь, в тяжелых ситуациях люди совершают странные поступки. То, что у него в рюкзаке лишние вещи, еще не значит, что он применил к встречному насилие. Вы с Уиллом тоже повстречали в мое отсутствие кандидата, и с ним ничего не случилось, верно?

– Да. – Томас отводит глаза. – Верно.

Как же мне хочется ему верить! Но верится не очень. Томас, которого я с раннего детства помню таким спокойным, собранным, сейчас напряжен, обозлен, близок к отчаянию.