Испытание

Да, так дело не пойдет. Миниатюрная видеокамера в очках, исправно записывающая разговор, пока фиксирует только отрицания, а не признания. Но то, что он лжет, красноречиво подтверждают и «Распознавание лжи», и строчка из списка преступлений в его профиле. Придется надавить.

– Ладно, тогда о делах не столь отдаленных по времени. Начнем с самого свежего. – Я достаю прихваченную с собой пухлую папку, забитую бумагой, и делаю вид, что зачитываю с нее. – Совращение несовершеннолетней Ирины Гончаренко… Контракт на постройку стекольного завода… Распределение земельных участков… Стройка детской поликлиники…

Я цитирую список его преступлений, не забывая упоминать о каждой из статей уголовного кодекса, и чем дальше в прошлое захожу, едва сдерживая бешенство и возмущение, тем больше вытягивается его лицо. К две тысячи пятнадцатому году он издает горловой звук и резко прыгает на меня. Обхожусь без героических способностей. Уклоняюсь, встречаю правой в скулу, левой в живот, коленом в нос. Наклонившись, зло шепчу:

– Тебе, тварь, обычных женщин мало? Что же вас всех так на малолеток тянет? Шею сверну, если сам не начнешь рассказывать!

Гнусавя себе что-то под нос, он, стоя на четвереньках, быстро перебирает ногами и руками, переползает на кровать и жмется к стенке, подальше от меня.

– Ну! Говори!

– Да, да… Сейчас.

Командная аура начинает работать, как понимаю. Вернее, работала она и до этого, но теперь, подкрепленная силой, знанием его секретов и угрозами, усилилась многократно.

– Зачем вам это? Вы же и так…

– Чистосердечное признание облегчает наказание. Расскажешь все, и я просто уйду. Обещаю.

Я не кривлю душой. Цель всего этого – видеозапись признания. Потом она пойдет в сеть, а вместе с фактами из профиля – в компетентные органы. И если они проигнорируют, отмажут Дорожкина, значит, таков будет их выбор. А их выбор и есть выбор общества. Биться с ветряными мельницами и становиться вне закона, играя Робин Гуда, я больше не буду. Мою внешность Дорожкин вряд ли опознает – я в солнцезащитных очках, в капюшоне и с наклеенными усами. Искусственная сутулость и искаженный голос добавляют маскировки. Клоунада, но клоунада необходимая.

– Хорошо, – севшим голосом говорит чиновник. – Я расскажу…

Приукрашивая факты и умалчивая о некоторых деталях и мотивах, он сбивчиво рассказывает. Моменты с девочками он как-то особо смакует, в мелочах вспоминая внешность жертв и даже то, во что они были одеты. Слушать это тошно и омерзительно.

Меня выручает система, вспыхнувшая алертами и заслонившая вид разжиревшего дородного чиновника квестовым окном.

Свершить правосудие!

Ликвидируйте Дорожкина Эдуарда Константиновича, убийцу, насильника, педофила и коррупционера.

Дорожкину Эдуарду Константиновичу будет присвоен отрицательный уровень социальной значимости.

Особь будет признана особо опасной и чужеродной для Сообщества локального сегмента Галактики (планета Земля).

Носителю будет присвоен статус «Фагоцит», позволяющий избежать наказания локальных органов правосудия после акта возмездия.

Память о сопутствующих событиях причастных свидетелей правосудия будет избирательно зачищена.

Награды:

50000 очков опыта.

10 очков репутации с Сообществом разумных видов (текущее значение: Равнодушие 0/30).

Штрафы:

−100000 очков опыта.

Перманентная блокировка системного навыка «Героизм».

Дебаф «Дезертир».

Принять? Отказаться?

Через час Дорожкин заканчивает признание, а я все еще в раздумьях. Я снова и снова перечитываю условия задания, вспоминаю вторую «жизнь» и прислушиваюсь к себе – хочу ли я этого? Что говорит интуиция?

Интуиция молчит. Разум советует немедленно принять квест – слишком высоко наказание и хороша награда.

Но я прислушиваюсь к сердцу. И отказываюсь от квеста.

Окошко с ним пропадает не сразу. Система переваривает новые данные, скрипит, перемалывая щедро отжираемые резервы духа…

Через долгие-долгие секунды ожидания штрафов и наказания окно квеста исчезает, а интерфейс выдает новое уведомление:

Поздравляем! Получено достижение «Против ветра»!

Вы осознали ценность чужой жизни. Теперь живите с этим.

Награда: системный навык «Принудительное раскаяние».