Испытание

– Уважаемый тэйн… извините, не знаю вашего имени, а с чего вы решили, будто я их не прошла? Хотя вовсе и не собиралась. И сейчас не хочу становиться шеоссом. Мне нужно сначала деда спасти, потом с родителями познакомиться, с братьями… и теперь еще учиться, наверное, придется, хотя становиться магом я тоже никогда не мечтала. У меня профессия есть, без куска хлеба не останусь.

– Меня зовут Эдирес, магистр верховного совета, – представился маг. – А это магистр Тобенс. И теперь я тебе верю, никому не под силу подделать амулеты шеоссов. Но в деле Рэйльдса много несовпадений. Мы даже не знали, что он ушел в чужой мир. И искали его по всем заброшенным городам и пустыням.

– Шейна так и сказала, – задумавшись, кивнула я, – что вы считаете его преступником. И будете ловить, закрывать дар и допрашивать через всякие артефакты. Но ведь это несправедливо! Он же сам хочет вернуться, всегда хотел, неужели нельзя обойтись без жестокости?

– Кто такая Шейна?

– Шеосс, – убито буркнула я и тяжело вздохнула.

Не получился из меня резидент… выдала все тайны. Хочешь не хочешь, придется сажать синие дубы.

– Ты с ней разговаривала? – Теперь в глазах магов светилась зависть.

– Ну да. Другого способа прийти к взаимопониманию не нашлось.

– О чем?

– Обо всем, что меня волновало. Я же вообще ничего не знала… Нет, дед объяснял, конечно, но он же не догадывался, что его считают преступником. Хотя я вам так скажу: у нас преступников сажают в тюрьму и двадцать лет дают за самое зверское преступление. А Бесу наш мир был хуже каторги, теперь я это очень хорошо поняла. Вот, например, взять меня: язык ваш знала, порядки тоже, к кому идти за помощью, Бес очень хорошо объяснил. Я могу по памяти нарисовать карту вашего материка и отметить все города. И все равно столько неувязок в пути случилось. Рогатая компаньонка в сундучок влезла, спасать пришлось, ее братец меня обманул, одну на аржабль засунул. Хорошо хоть пилот оказался порядочным человеком да торговка помогла, потому что сочла сумасшедшей. А в том мире мы с Бесом попали на пустырь, без одежды, он язык не знал, поэтому притворился немым. Его в больницу для сумасшедших отправили, меня – в другую, потом в приют. Он несколько дней учил язык, после искал меня. Ему еще повезло, что в больнице добрые люди старую одежду собрали. Пока он придумал, как заработать, пока нашел квартиру и няньку… мне ведь чуть больше года было, я же фотографии смотрела.

– А как он объяснил, почему тебя унес? – осторожно спросил Хаттерс.

– Он говорил что-то про лавину и про то, что сначала спас моих родителей, а затем нашел меня, но почему пришлось уходить в другой мир, я как-то не поняла. И еще мне непонятно, почему вы не нашли его одежду и амулеты.

– Мы их не искали… амулеты, – осторожно уточнил Эдирес, как-то странно на меня посмотрел и вздохнул: – Потому что нашли его руку… вместе с курткой. И решили, что он забрал тебя как донора. Поэтому и платим твоим родителям большую пенсию.

– А они разве ничего не помнят? – насторожилась я.

– Они лежали без сознания, и их сразу отправили к целителю, – усмехнулся Тобенс. – А впоследствии выяснилось, что у них стерта память. Или заперта, но они не помнят, как попали в лавину. А Рэйльдс был сильным менталом, поэтому все заподозрили его. И теперь ему придется открыть память – или им, или свою.

– Шейна сказала, что это неприятная процедура, которая может нарушить его разум, – осторожно проговорила я, проверяя свои догадки.

– Инла, – укоризненно уставился мне в глаза Хаттерс, – мы все это знаем и постараемся быть предельно осторожными.

– Но ведь ты его учитель, – не опустила я взгляда, – и должен знать его как свои пять пальцев. А кроме того, он долго жил в своем доме, неужели у людей не сложилось о нем никакого мнения? Вот в моем мире… ну, который я привыкла считать родным, Беса все соседи уважают, Клавдия Степановна его обожала, считала очень порядочным человеком. Да кроме всяких мошенников, никто про него ничего плохого не сказал за двадцать лет. Дед никому не отказывал в помощи, выращивал травы, варил зелья, делал пилюли…

– Да, и я тогда очень удивился, – хмуро вздохнул Хаттерс. – Но твоя мать… Ты уж извини, но она весьма привлекательная женщина… а ее муж очень ревнив. И может, Рэйльдс тебе отец… а не дед, тогда все стало бы понятно.

– Нет, – уверенно объявила я. – Это невозможно. У нас отцовство подтверждается простым анализом, и дед об этом знал, он же почти месяц лежал в больнице. И если бы считал меня дочерью, то давно бы это доказал, и не пришлось бы воровать для меня документы. Да и потом легче было бы решать всякие проблемы, пока мне не исполнилось восемнадцать.

– Инла, а что ты делала после восемнадцати? – невинно задал вопрос Эдирес, и все они как-то насторожились.

– Работала. – Мысль о том, что они как-то проверяют мои слова, заставляла отвечать предельно честно и одновременно не особенно расслабляться.

– Рэйльдс не мог тебя прокормить?