Испытание

– Как правило, армейские и флотские офицеры – отпрыски дворян. Может, пара-тройка из них и выступят за Галатию, закон и порядок, но остальные примкнут к своим отцам, дядьям и кузенам, то есть к роялистам. А матросы сохранят верность своим офицерам и кораблям, как издавна повелось на флоте. – Баллантайн удрученно тряхнул головой, словно принося извинения. – В армии, насколько я понимаю, порядки те же. Может, там и вспыхнет парочка восстаний, но надеяться на них не стоит.

– Значит, как мы и предполагали, большинство солдат в вашей армии окажутся отнюдь не солдатами, а простыми обывателями, – подытожил Сайан. – Но не падайте духом. Ведь у них есть вождь, которому они верят всецело и безоговорочно. Насколько я понимаю, эта роль предназначена для принца Вестланда?

– Не совсем, – поправил его Теодор. – Да, народные массы вероятнее всего сплотятся под знаменами принца Вестланда, если он выступит на их стороне. Но принц Вестланда не может и не намерен принимать на себя единоличное руководство. Он – ничто без поддержки простых людей, он обязан выступать с ними на равных.

Теодор взглянул на меня, и я нежно ему улыбнулась: наконец-то он все понял.

– Прекрати твердить о себе в третьем лице, – фыркнула Виола, – это глупо.

– Я не о себе твержу в третьем лице, – вздохнул Теодор, – я твержу о своем титуле. Если бы не он, я бы ни за что в жизни не снискал народную любовь. На самом деле я

народу не нужен, но если мой титул в состоянии послужить правому делу – дай-то Бог.

Виола, изящная и хрупкая, словно виноградная лоза, прислонилась к темной стене и обвела глазами гостиную. Только сейчас она наконец осознала, насколько она здесь лишняя. Ее титул, деньги, таланты – все померкло перед величием наших новых устремлений и надежд.

– Не забывай, ты – наследник престола, – напомнила я своему возлюбленному.

– Да разве об этом забудешь? – зло скривился Кристос.

– Не забудешь, как бы ты ни пытался. Дело в том, что Теодору нельзя играть роль принца, который вернулся, чтобы отнять трон у деспота-отца.

– Что ты имеешь в виду? – подался вперед Кристос.

– Если народная любовь вознесет Теодора до небес, очень скоро людям придет в головы, что Теодору следует самому сесть на трон. И тогда наша борьба примет совсем иной оборот, не так ли? И речь уже пойдет не о реформах и законе. Речь пойдет о юном претенденте на престол, поймавшем удачу за хвост. – Я подождала, пока все поймут смысл сказанных мною слов. – По крайней мере так это преподнесут роялисты. И все наши надежды создать армию пойдут прахом: люди отвернутся от нас, решив, что мы предали свои идеалы.

– Черт тебя подери, Софи, а ведь ты права! – Брат смущенно улыбнулся. – Ты так долго крутилась возле этих аристократов, что поднаторела в их политическом языке.

– Сомнительный комплимент.

– В комплиментах я не силен.

– Зато ты силен на литературном поприще, – немедленно парировала я. – Когда-то ты писал вдохновляющие памфлеты. Почему бы тебе не написать их вновь? Умали значение Теодора, возвеличь простой народ. Развей слухи, будто он претендует на трон. Подчеркни, что ты работаешь с ним рука об руку.

– Надобно рассказать историю прежде, чем она начнется, – пробормотал он себе под нос. – Да, ты права, Софи, и я не собираюсь с тобой спорить.

Он запустил пальцы в густые черные спутанные волосы, задумчиво подергав несколько прядей.

– Давайте разработаем план, – подала голос Альба, о которой почти позабыли. – Итак, мы движемся на север, располагаемся… здесь, в центре, да?

Сайан кивнул.

– И поднимаем армию.

– На словах все легко, – осторожно заметила Виола, – но как это сделать? – Она покачала головой. – У вас в головах мутится от голода, сходите перекусите чем-нибудь. В холле есть пирожные и фрукты.

Все, кроме Кристоса, гуськом направились в холл. Подождав, когда наши товарищи выйдут, он оборотился к Виоле.

– Вот уж не думал, что вы подпустите меня так близко к своему любимому принцу и затеянному им делу. Благодарю вас… Вы скрепили наш союз… – Кристос замялся. – Не уверен, что я этого заслуживаю.

– Честно признаюсь, Кристос, прошлой осенью я ненавидела каждую строку, каждое слово в ваших трактатах и манифестах. Перемены, которые вы с таким упоением предвещали, угрожали всему, что было мне дорого. Я ненавидела и боялась то, что выходило из-под вашего пера, ибо оно было прекрасным. Оно будоражило разум.

– Будоражило, – вздохнул Кристос. – Я потерпел крах. Мои карты оказались биты. Я обманулся в своих собственных суждениях. Я не догадался, что Венко – враг, разрывающий наше политическое движение изнутри. Я слепо следовал за ним и… Дальнейшее вам известно, к чему тратить слова.

Виола вышла, и повисла тишина – плотная, тягучая.

– А ты знаешь, – медленно начала я, – что уже несколько месяцев, как у меня с огромным трудом получается накладывать чары?

Кристоса пробрала дрожь.

– Нет. Что случилось?

– Я сама ломала над этим голову. Видела свет, чары, но затем их окутывала тьма проклятия, разрушавшая волшебство. Думала, это кара за то, что я наложила проклятие на королевскую шаль. Думала, что потеряла способность колдовать.