Испытание для Богини

Следующей встала Ава, по-детски улыбаясь во весь рот.

— Что насчет зависти, то Кейт прошла это испытание с честью.

— Зависть? — переспросила я ломающимся голосом, пытаясь понять, что же это был за тест.

— День, когда умер Ксандер. — Она кинула на него виноватый взгляд, и он подмигнул. — Ты не позволила ревности помешать своему решению. В смысле, не то чтобы ты завидовала… в этом и заключается весь смысл. Ты была справедлива и терпелива ко мне, хоть я этого и не заслуживала.

Значит, Ксандер — или кто он там — действительно был убит. Что бы с ним ни сделали, я уверена, что боги не могут умереть. Меня немного успокоило, что не все за эти полгода было прописано заранее.

Следующей встала Каллиопа, бледная и потрясенная, но ее голос прозвучал на удивление четко:

— Гнев, — ее взгляд встретился с моим. На секунду мне показалось, что я увидела намек на улыбку на ее губах, но он тут же исчез. — Кейт прошла испытание, вынеся сегодняшний приговор относительно моих действий.

Я была уверена, что поступок Каллиопы тоже не был запланированным, а это значит, что не все испытания были продуманны заранее. Каким бы оно было, не попытайся она меня убить? В любом случае, пять есть, два осталось.

Дальше встал Уолтер.

— Похоть, — сказал он, и мое сердце ухнуло. Он не может не засчитать его. Они же должны знать, что во всем виновата Каллиопа! — Ты была уличена в похотливых отношениях с нашим братом, что строго запрещено до решения совета и свадьбы. — Он поджал свои тонкие губы, и мне стало трудно дышать. Разве он не понимал, что нас подставили? Должна быть какая-то лазейка, которая заставит их простить нас за ту ночь.

— Но… — начала я, но Уолтер меня перебил.

— Мне жаль, Кетрин, но ты не прошла испытание на похоть.

Не прошла.

Слово бесконечно отзывалось эхом в моей голове. Зал закружился, и лишь моя железная хватка на пуфике спасала меня от падения. В груди заныло, и воздух начал сдавливать меня со всех сторон, мешая сделать вдох.

Этого просто не может быть.

— Брат, — сказал Генри напряженным голосом. — Я хотел бы оспорить решение совета по этому вопросу.

— Да? — отозвался Уолтер. Я с надеждой переводила взгляд с одного на другого, пытаясь не впадать в отчаяние. Еще не все кончено.

— Как тебе известно, испытание было саботировано. Нам обоим дали большую дозу афродизиака, влиявшего как на разум, так и на тело, а также на нашу сдержанность. Если кто и виноват в той ночи, то это я.

— Нет, — тихо вклинилась Каллиопа. — Это я. Я это сделала. Мне казалось… мне казалось, если они провалят тест…

Уолтер нахмурился.

— Да, я в курсе. Но вы также знаете, что наши правила нельзя нарушать. Вне зависимости от обстоятельств.

Генри вздохнул, и что-то внутри меня сломалось. Он выглядел таким же подавленным, как и я, и боль отражалась на его лице. Когда он взглянул на меня, я ощутила истинную агонию. Его глаза накрылись пеленой страдания, и я уже видела, что он сдался. Из-за меня Генри обрел надежду. Он пытался, потому что я его заставила, и это моя вина, что теперь он раскаивается. Это моя вина, что ему так больно.

— Нет, — выпалила я. — Генри этого не заслуживает. Каллиопа сама призналась в своей вине, ее поступок был намеренным. Вы не должны засчитывать этот случай. Не должны.

— Боюсь, это не тебе решать, — Уолтер снова нахмурился, и, не взирая на доводы рассудка, я не сдержалась и злобно на него посмотрела.

— Он ваш брат, и если вы это сделаете, то он умрет… или канет в небытие. Мне плевать, насколько строгие ваши правила. Если вы любите его так же сильно, как и я, то не можете называть это справедливостью.

— Дело не всегда в справедливости. — Голос Уолтера оказался неожиданно мягким, а выражение лица — сострадательным. — Несмотря на свидетельства об обратном… — он посмотрел на Аву, и она закатила глаза, — …мы не терпим похоти.

— Но это была не похоть! — я сглупила и попыталась встать, и грудь кольнуло болью, но я отказывалась верить, что это конец. — Я не виновна в похоти, потому что люблю его! Нельзя обвинять меня в чем-то, чего я не делала, когда это значит, что Генри умрет. Все другое — пожалуйста… делайте со мной, что хотите, мне все равно. Но не наказывайте Генри, — слезы застилали мне глаза. — Прошу вас. Я сделаю все, что угодно.

— Кейт, — позвал Генри. Его лицо было искажено гримасой, а плечи напряжены, словно он пытался взять себя в руки. — Все нормально.

— Вовсе нет. Это не честно!

— Кетрин, — обратился Уолтер. — Ты сказала, что готова на что угодно, но не делаешь единственной вещи, о которой мы тебя просили.

— Какой? — я вытерла щеки рукавом платья.

— Ты принимаешь свой проигрыш и его последствия?

Нет, конечно нет. Это — жестокая шутка, издевательство над правосудием. У нас с Генри наконец появился шанс быть счастливыми, и мы его потеряли. Я не могла смотреть на него или на кого-либо другого, не желая видеть их разочарование.