Испытание Джасинды

Как только она туда вошла, ей показалось, что она попала в теплые гостеприимные объятия, и ее глаза наполнились слезами благодарности. Неужели Синди, придя сюда расстроенной, почувствовала то же самое? Если так, то Джасинда была за нее рада. Подойдя к скамейке, она села, позволив всеобъемлющему чувству принятия и любви утешить свою раненную душу. Но от кого это чувство исходило?

От Стефана? Латы? Джейкоба?

Ее взгляд переместился на камень, залитый мягким лунным сиянием.

— Похоже, ты действительно был удивительным человеком, Джейкоб Чемберлен, раз до сих пор продолжаешь влиять на жизни стольких людей.

Конечно, Джасинда осталась без ответа, но, по правде сказать, она и не ждала его. Зато услышала мягкий шелест чьих-то шагов по тропинке. Отодвинувшись в тень, она понадеялась, что этот человек, кем бы он ни был, пройдет мимо. Но в этот раз ей не повезло. Правда, когда она увидела того, кто нарушил ее уединение, то была искренне удивлена.

Это был Бретт.

С сумкой, что он всегда носил перекинутой через плечо.

— Привет, дедушка, — Бретт сел перед камнем, скрестив ноги и заговорив так, словно напротив сидел живой дед. — Прости, что задержался, но в этот раз ужин был не совсем обычным. К нам прилетел король Джотэм с очень красивой женщиной. Я нарисовал ее, видишь? — он полез в сумку и, вытащив лист бумаги, поднес к камню. — Во время утренней трапезы тетя Кэсси была не очень рада этому. И даже немного нагрубила гостье. Но на вечерней трапезе вела себя лучше. По крайней мере до тех пор, пока Вилли не рассказал о родимых пятнах Сабах, — Бретт отложил рисунок. — Так, что еще произошло сегодня… О, мама с папой много спорили. Они почему-то забывают, что я могу слышать их из своей комнаты. А ведь я все слышу, особенно когда папа повышает голос. Затем они внезапно замолчали, и следом раздались необычные звуки. Когда я вышел, мама сидела за инструментом, который здесь называют пианолой, и играла, улыбаясь сквозь слезы. А папа слушал ее. Так что, думаю, у них все хорошо, — его голос упал до шепота. — Дедушка, я до сих пор не понимаю и половины того, о чем говорит наш учитель. Я знаю, он считает меня глупым. Возможно, так оно и есть.

Джасинда радовалась тому, что сидела в тени, и Бретт не догадывался о ее присутствии. Слушая его, она поняла, что он приходит сюда каждый вечер, а его разговор с дедушкой был очень похож на беседу с ним его мамы, Синди. Джасинда не собиралась ни осуждать его за это, ни критиковать, но промолчать, позволив ребенку думать, что он глуп, она не могла.

— Ты неправ, Бретт.

Мальчик резко обернулся и удивленно замер, когда Джасинда наклонилась вперед, чтобы он мог увидеть ее в свете полной луны.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Думаю, тоже, что и ты. Хотелось немного побыть одной. Это идеальное место.

— Да… хорошо… тогда я пойду, не буду мешать… — он повернулся, чтобы собрать свои вещи.

— Ты не глупый, Бретт!

Услышав ее слова, он замер на месте.

— Ты не можешь этого знать, — прошептал он.

— Могу. Но скажи, почему ты сам так считаешь?

— Потому что я учусь не так быстро, как Кайден и Джейкоб. Они опережают меня по всем нашим занятиям.

— Но ведь у них были циклы, чтобы узнать все это. Что еще?

— Учитель… он всегда так холодно смотрит на меня и хмурится, когда я не могу ответить на его вопрос.

— Это неправильно. Каждый учится в меру своих возможностей, Бретт. С разной скоростью и личным объемом памяти.

— Но даже мама разочарована во мне, — мальчик выглядел очень грустным.

— О чем ты говоришь, Бретт? Ты просто не можешь разочаровать ее, ведь мама очень любит тебя.

— Но я это точно знаю. Когда я прошу ее помочь мне с уроками, как когда-то в бункере, она расстроенно качает головой и уходит. Я даже заметил слезы в ее глазах. Она так разочаровалась во мне, что даже плачет, — он стыдливо опустил голову.

— О, Бретт, нет, — Джасинда опустилась перед ним на колени и обняла его, с удивлением обнаружив, насколько худеньким он был. — Дело совсем не в этом.

— А в чем? — он поднял на нее глаза, умоляющие ее ответить.

— Твоя мама не помогает тебе, Бретт, лишь потому, что не может.

— Что? — взгляд мальчика стал растерянным.

— Она, как и ты, не знает ответов на эти вопросы, Бретт, — объяснила Джасинда.

— Мама знает все, — сердито возразил он.

— На Земле, возможно, так и было. Но здесь, на Кариниане, ей приходится учить все заново, Бретт. Она уходит, потому что ей не нравится подводить тебя. И она боится, что ты сочтешь ее глупой.

— Не может быть.

— Это правда. Ты можешь сам спросить у нее. Уверена, она ответит то же самое.

— Я бы никогда не стал думать, что мама глупая.

— Как и она никогда не посчитает тебя таковым, — Джасинда обняла его. — Могу я посмотреть, что ты нарисовал? — она указывала на лист бумаги, до сих пор лежавший на земле перевернутым.

— Нарисовал?

— Твой рисунок. Тот, что ты показывал своему дедушке.

— О-о-о, — Бретт бросил на него растерянный взгляд. — Это всего лишь дурацкий рисунок. Мне не следует этим заниматься. Я должен все внимание уделять учебной программе, иначе никогда не поступлю в Академию.