Испытание Эриксоном. Личность мастера и его работа

Он был невообразимо уверенным в себе человеком, который, казалось, не испытывал социального страха (Nemetschek, 1982) и вполне ладил с властью (Haley). И все же вокруг него ощущалась атмосфера игры. Ему приписывают то, что он первым начал применять юмор в психотерапии (Madanes, 1985). Юмор он использовал и в процессе наведения транса, хотя традиционно считается, что гипноз и юмор несовместимы. Например, к пациенту с левитацией руки (Zeig, 1980a) он мог игриво обратиться: «А вам никогда не доводилось встречаться со странным человеком, который поднимал вашу руку, да так и оставлял ее на полпути?»

Когда я думаю о том, как Эриксон побуждал пациентов поступать нужным образом, мне вспоминается случай, касающийся моей маленькой дочки, Николь, ненавидевшей, чтобы ей мыли лицо после еды. Моя жена, Шеррон, дала ей для развлечения забавную мочалку. В результате они решили эту задачу без борьбы и назойливых усилий. Терапия Эриксона была очень похожа на этот процесс. Игровая терапия для взрослых (см. Leveton, 1982). Подобно хорошему отцу, он воодушевлял человека на самостоятельное открытие. Пациенту была обеспечена вера в изменение.

Вместе с этим ощущением игры присутствовало и ощущение драмы. У Эриксона была припасена целая куча неожиданных заданий и трюков, которые он использовал, добиваясь своей цели (см. Lustig, 1985). Он мог бросить в пациента кусок пемзы и воскликнуть: «Ничего не принимайте за гранит!» (С. Lankton, 1985). Демонстрируя невежество людей в обыденных паттернах, он добивался от них доказательств того, что они правши или левши. (Когда вы сцепляете пальцы рук, доминирующий палец оказывается сверху. А теперь представьте, как это будет выглядеть, когда вы сдвинете все пальцы на одну позицию вниз.) Он заставлял студентов размышлять над тем, как посадить 10 деревьев в 5 рядов по 4 дерева в каждом. (Решение проблемы — пятиконечная звезда.) Он, бывало, посылал студентов и пациентов взбираться на Пик Скво в Фениксе, чтобы те испытали чувство триумфа, увидели расширенную перспективу и обрели возвышенную точку зрения.

Эриксон приводил себя в качестве примера и ссылался на сложные ситуации, которые превращал в игру. Будучи студентом высшей школы, он вознаграждал себя занятиями геометрией (которую он очень любил) за выполнение тех заданий, которые нравились ему меньше. Когда ему пришлось вскопать участок под картофель, он провел диагональную линию поперек поля и потом обрабатывал разные участки, пока задание не было выполнено — так он привносил интерес в свое занятие. Он прорывался сквозь неизбежную скуку жизни, сохраняя детское изумление от созерцания мира.

Одному из пациентов, которого он хотел видеть более веселым, он процитировал Вордсворта: «Сумерки темницы начинают окутывать взрослеющего мальчика». Это жалоба на потерю невинности и ощущение ценности детского мировосприятия.

Детское восхищение и вера имели естественное развитие и стали вехой в его терапии. У него была вера в людей и возможности их бессознательного. Он верил, что пациенты обладают врожденной мудростью, которую можно осознать. Он рассказывал о том, как помогал пациенту сдавать профессиональный экзамен. Пациент должен был бегло пролистывать учебник и отмечать по одному понятию на каждой странице, тем самым наполняя свое бессознательное и вызывая воспоминания. (Я успешно использовал подобную процедуру при сдаче экзамена на получение лицензии.) Кроме того, Эриксон верил в мудрость своего собственного бессознательного. К примеру, он рассказал, как однажды куда-то засунул свою рукопись. Но он больше доверял мудрости ее потери, чем попыткам ее найти. Однажды перечитывая одну статью, он обнаружил там материал, которому следовало быть в «пропавшей» рукописи. Затем он нашел и опубликовал ее (Zeig, 1985a).

Возможно, что одна из причин, по которой Эриксон так интересовался бессознательным и гипнозом, состоит в том, что они имели прямое отношение к его жизни, преследуемой болью. Он постоянно использовал гипноз для облегчения боли. Осуществляя самогипноз для ее облегчения, он не программировал себя. Вместо этого он направлял свое бессознательное на идею покоя, а затем следовал внушениям, которые получал. Он также рассказал мне о сложной сигнальной системе, которую использовал. Будучи уже в преклонном возрасте, просыпаясь утром, он отмечал положение большого пальца руки по отношению к другим пальцам. Если он располагался между мизинцем и безымянным пальцем, это означало, что ночью ему приходилось сдерживать тяжелые боли. Если тот располагался между безымянным и средним пальцем, боль была меньше. Если между средним и указательным — еще меньше. Таким путем он оценивал объем доступной ему энергии в этот день. Он знал, что бессознательное может действовать мягко и автономно.