Испытание киллера

— А что же ты не ойкаешь, серденько мое? Дяди сказали, что когда девушке вдуют, она должна ойкать.

— А ты вдул? — поинтересовалась новобрачная.

— Конечно, вдул! — возмущенно воскликнул жених.

— Ну, тады — ой! — успокоила своего суженого невеста…

Вот так эта негодяйка пыталась меня развлечь, пока я упирался в неимоверных потугах доставить нам обоим вполне заслуженное удовольствие. Тем не менее мне удалось-таки благополучно завершить процесс, после чего мы решили, что на сегодня достаточно, вызвали по телефону такси и крадучись, как ночные ниндзя, двинулись на выход.

Такси ожидало у распахнутых ворот заднего двора. Нам оставалось преодолеть каких-нибудь тридцать метров, но тут возникло непредвиденное осложнение. На углу ресторана, под фонарем, стояли трое сильно датых „быков“ и оживленно убалтывали двух вызывающе одетых белоголовых особей из разряда „ноги-груди“ прошвырнуться с ними в одно местечко, в котором, по их утверждению, имелась здоровенная кровать. В процессе убалтывания „быки“ интенсивно размахивали руками и раскачивались из стороны в сторону, поэтому я здраво рассудил, что нам удастся благополучно выскользнуть за ворота, не привлекая их внимания. Мы успели подойти к самым воротам, и тут нас угораздило попасть в самый яркий свет фонаря — в этот момент пьяный взгляд одного из „быков“ зафиксировался на наличие двух движущихся объектов.

— Вот это жопа! — восторженно заорал „бык“, акцентируя внимание своих товарищей. — Вот этой бы я впендюрил!

Оксана возмущенно фыркнула и сделала попытку притормозить — я покрепче ухватил ее за руку и силком потащил к машине, до которой осталось буквально пять метров.

— Эх, ноги! — не унимался „бык“, радостно регоча. — Ха» вот это ноги! Вот это станок!

— Да не тебе на нем работать, дебил! — вдруг взвизгнула Оксана, ловко освобождаясь от моего захвата и разворачиваясь лицом к «быкам». Я тихо застонал от отчаяния и попытался вновь ухватить ее, но дама моя проворно отскочила в сторону, уперла руки в бока и, покачиваясь, вызывающе уставилась на представителей Центральной группировки.

— Че-че? — не вполне врубился «бык», апеллируя к своим спутникам. — Че она там пробормотала?

— Иди свиней трахай на задворках, дегенерат! — крикнула Оксана и для убедительности выставила братве аж два кукиша: — Вот вам, а не станок, уроды недоделанные!

— Да я те жопу на части порву, курва! — возмущенно вскричал оскорбленный «бык». — Пацаны, вы слышали, че эта шалава там пропердела?!

— Ты сто — совсем?! — прошипел я, пытаясь поймать психоаналитичку в охапку и фиксируя краем глаза, как троица, утратив интерес к белоголовым особям, дружно потопала в нашу сторону. — Я же тебе сказал, что мне нельзя ссориться с этими!

— А ты что — будешь спокойно сносить, когда твою женщину в б-р-р-г… в б-р-р… грязь втаптывают?! — вдруг напустилась на меня Оксана, отчаянно отбиваясь от моих объятий. — Давеча мамедами хотел затррр… затрравить! А щас — этих уродов жалеешь?! Вот это дружок у меня!!!

— Заводи! — крикнул я водиле, отчаявшись обуздать свою мегеру, и принялся тереть уши, чтобы хоть частично обрести отчетливость панорамы перед предстоящим сражением. — Заводи! А то щас тебя вместе с нами на части порвут!

Водила оказался понятливым — спустя пару секунд он уже гонял двигатель на холостых оборотах и гостеприимно приоткрыл заднюю левую дверцу. Еще через пару секунд «быки» дотопали до нас и, игнорируя меня как личность, направились к стоящей несколько поодаль Оксане.

— Я тебе в рот дам, — пообещал моей спутнице тот, что был впереди — высокий симпатичный молодец в тенниске с портретом Ван Дамма. — Потом в попу оттарабаню. А потом ты будешь у меня очко вылизывать, пока не скажу, что хватит. Врубаешься, дура?!

— А может, сначала со мной побазаришь? — поинтересовался я, ухватывая за плечо правого заднего «быка» и пытаясь оттеснить его в сторону. Базарить со мной, как видимо, никто не желал: тот, которого я ухватил, резко рубанул локтем назад, целясь на голос, а его рядом стоящий коллега, пригнувшись вперед, выбросил назад правую ногу. Ногу эту я как-то сблокировал, изрядно отбив себе предплечье, а вот от локотка увернуться не удалось — пьян оказался более чем положено. Скрючившись от болезненного удара в диафрагму, я присел — слезы брызнули из глаз, обида нахлынула, за поруганную честь нехилого рукопашника обида, а совместно с этой обидой как-то самопроизвольно нахлынуло на мой многострадальный организм неожиданное протрезвление, характерное для состояние, близкое к боевому трансу.

Резко выдохнув, я вскочил и в три приема провентилировал легкие короткими мощными вдохами, прогоняя боль от удара из потревоженного нутра. «Быки» соизволили обернуться ко мне — наверное, их внимание привлекли странные звуки, мной издаваемые.