Испытание кризисом. Одиссея преодоления

Полностью здоровой и счастливой личности (если такую вообще возможно себе представить), наверное, неведомы страхи перед будущим. Ей ничто не мешает спокойно жить, прогнозируя свой завтрашний день. Она не вытесняет из сознания мечты, желания, надежды, импульсивные порывы. Ее способность к самопредвидению, взгляду на несколько шагов и много лет вперед становится все острее по мере накопления жизненного опыта.

Такое опережающее отражение событий не мешает ей естественно наслаждаться состоянием «здесь и теперь», принимая все, что предлагает сегодняшний день. Она не прячется от новых впечатлений или безотлагательных жизненных решений. Над нею не тяготеют неприятные воспоминания или плохие предчувствия, что обычно происходит во время кризиса. Такая сбалансированная во времени личность открыта миру со всеми его неожиданностями.

Только что смоделированное идеальное состояние если и возникает, то не может длиться долго хотя бы потому, что наше психологическое время всегда асимметрично по отношению к прошлому, настоящему и будущему. Время слишком сильно связано с эмоциональной жизнью личности, чтобы быть взвешенным, равномерным и гармоничным. Благодаря стихийному, интенсивному бытию чувств разные мотивы и ценности сменяют друг друга, все новые временные ориентиры возникают и исчезают.

Психологическое время сосредоточивает в себе, аккумулирует наше небезразличие, нашу пристрастность по отношению к тому, что с нами происходит. У каждого свой масштаб, сквозь который проглядывает повседневность. Каждого ограничивают и окрыляют чисто индивидуальные горизонты – возрастные, гендерные, темпераментные, коммуникативные.

Мы переживаем реальность, которую называем психологическим временем, то малозаметно, то бурно и остро. Если это наше внутреннее время сближается в каких-то ситуациях со временем физическим, календарным, то в нем совсем немного наших эмоций. А вот если оно сильно расходится с хронологическим временем, резко ускоряясь или замедляясь, то мы становимся очень небезразличными к происходящему. Подвижность, текучесть наших переживаний отражается на свойствах времени.

Каждый знает из собственного опыта, как психологическое время искажает реальность, окрашивая ее в светлые или темные тона, предлагая нам то розовые, то черные очки. Никогда не будучи нейтральным, психологическое время пристрастно отражает прошлое, настоящее и будущее, делая акцент на одном из них в соответствии с актуальным состоянием человека, его желаниями и стремлениями.

Внутренние часы фиксируют прежде всего наполненность нашей жизни значимыми событиями, которые запоминаются, становятся в чем-то этапными, на что-то серьезно влияют. Эти события могут быть и позитивными, радостными, светлыми, и мрачными, негативными, катастрофичными.

В детстве чуть ли не каждое сильное, новое впечатление наделяется статусом события, отчего психологическое время воспринимается как длящееся долго-долго. С годами все реже что-то по-настоящему поражает нас, и событий становится меньше, а течение времени ускоряется.

Каждое заметное сегодняшнее событие побуждает нас оглянуться назад и увидеть свое прошлое по-новому. Кризисы, всегда преподносящие нам некие новые события, не просто предлагают, но и требуют обновленного взгляда на собственную жизненную историю. Очередной Новый год, день рождения, годовщина смерти близкого человека всякий раз запускают новые возможности осознания себя внутри своей жизни.

Готовность воспринимать взросление, расцвет, угасание во всей их неизбежности, противоречивости и неравномерности никому не дается от Бога. Человек понемногу развивает в себе готовность к реальности, принятие ее. Он бесконечно пробует заглянуть за завесу будущего, увидеть в своих сегодняшних решениях дальние отголоски того, что реализуется, прорастет, принесет плоды через сколько-то лет.

Подчинять жизнь какому-то одному, отдельному ритму практически невозможно. Разное время – время культуры, к которой принадлежим, и время семьи, поколения, государства, религии – порождает разную музыку: нам слышатся одни диссонансы, если мы переживаем кризис, или наоборот, звуки льются мелодично, создавая новую гармонию, когда кризис преодолевается. Вспоминая позже о пережитом, мы не видим жесткой траектории своего движения, а рассматриваем разные варианты, многочисленные черновики, удачные и непродуктивные импровизации.

В этом непрекращающемся жизнесоздании, жизнетворении собственный путь переживается как открытый, незавершенный не только потому, что никому неизвестно, когда и как он закончится. Факт физического ухода вовсе не обязательно становится для личности последней каплей. Жизненный мир не разрушается в момент смерти хотя бы потому, что живут близкие, составляющие его пространство.