Испытание льдом

Итак, при этой встрече Мартиньи подарил эскимосам кисет и трубку мира. Он закурил первым, чтобы показать, как это делается, а затем протянул трубку туземцам. Остальные семь человек держались в отдалении, но убедившись, что мы действуем с добрыми намерениями, подошли к Мартиньи с радостными восклицаниями. Они что-то кричали на высоких нотах, припрыгивая и потирая себе животы. Это, видимо, считалось убедительным доказательством дружбы и честного намерения вести с нами торг. Туземцы дали понять Мартиньи, что у них есть немало вещей для торговли. Но, намереваясь заманить эскимосов на судно, Мартиньи сказал им, что у него с собой ничего нет, и пригласил их следовать за ним. Как он ни настаивал и ни увещевал туземцев, они ему не доверяли. Тогда Мартиньи лег на лед, давая тем самым понять, что согласен стать заложником, если один из эскимосов отправится на судно. Но туземцы потребовали двух заложников за одного, и тогда солдат морской пехоты Гранвиль остался с Мартиньи. Поднявшись по трапу почти на самый верх, эскимос увидел кого-то из наших людей, одетых в черное платье, и так испугался, что едва не бросился в море. Но матрос, видя, что привел гостя в ужас, протянул ему нож, и тогда тот согласился подняться на борт. Впрочем, очутившись среди большой толпы, эскимос, судя по всему, ничуть не испугался. Он приплясывал и издавал крики изумления, глядя на машину, которая, видимо, показалась ему каким-то чудом. Но когда туземец увидел пылающий в кухне огонь, он издал истошный вопль, опасаясь, что такое сильное пламя вызовет пожар. Насколько нам известно, эти люди редко греются у огня, ибо в проливе нельзя встретить ни одного дюйма почвы, ни одного жалкого кустика. Если они и разводят огонь, то вместо дров пользуются тюленьим и моржовым жиром.

Мы предложили эскимосу пирог, в ответ на что он всячески изъявлял свою благодарность. По-моему, ни один народ не говорит так быстро. По произношению язык эскимосов напоминает баскский: говорят они, почти не раскрывая рта, и все же дикция у них отчетливая. Эскимосу дали также кусок хлеба, который он ловко запрятал за пазуху, притворяясь, что жует. Мы не показали вида, что заметили это, но поняли: гость боится, как бы его не отравили. Тогда мы откусили кусочек от другого ломтя и протянули его эскимосу. Теперь он съел хлеб. Когда же мы забыли пригубить вино из протянутого ему стакана, гость тоже вылил его себе за пазуху. Нам пришлось потом отпивать и откусывать от всего, чем его угощали. Звон серебряной вилки так понравился гостю, что он быстрехонько отправил ее туда же, куда спрятал пирог и хлеб. Когда я вернулся с ним на льдину, где находились его товарищи, они все столпились вокруг меня, издавая крики и подпрыгивая. Я сделал туземцам несколько подарков, а они, несмотря на мои возражения, настаивали на том, чтобы разоблачиться и отдать мне свою одежду. Мне же захотелось узнать, неужели они действительно не чувствительны к холоду.

Прием, оказанный нами их товарищу, побудил эскимосов послать еще двух человек на борт. Их встретили там так же радушно, как и первого гостя. Эскимосы разделись догола, и я заметил, что они стыдились, если кто-нибудь смотрел на них. Мы подарили им короткие штаны, причем не заметили никаких признаков того, что они страдают от холода. А ведь им предстояло пройти три мили до островов Дигс. Один из эскимосов, уходя, предложил мне кусок сырого мяса морской птицы, который я съел в его присутствии. Он издал крик радости и в свою очередь стал обсасывать сырое бычачье сердце, которым мы его угостили.

После полудня на льдину, где мы охотились, пришли еще двое эскимосов. Они также меняли свою одежду на ножи, ножницы, иголки, колокольчики, медные монеты, игральные карты, старые ноты. Все, что бы мы ни предлагали, казалось им весьма ценным. Поскольку эти люди ни с кем торг не вели, они не захватили с собой пушнины, но в этих краях наверняка имеются лучшие в мире меха.

Хотя мы находились уже у входа в Гудзонов залив, войти в него нам не удавалось. Весь лед, сосредоточившийся в этом огромном бассейне, устремился теперь в пролив. Течение приносило все новые ледяные горы, и мы вынуждены были отклоняться от курса. Из-за этого «Пеликан» отнесло течением более чем на восемь лиг назад в пролив. 25 августа, поставив все паруса, мы пошли через льды, ибо значительно отстали от трех других кораблей, которые к тому времени были уже у конца пролива, и теперь спешили их догнать.