Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Тот поначалу нашел идею неплохой, однако затем счел, что при таком раскладе полицейские решат, будто я собираюсь заранее снять с себя любые подозрения, чтоб потом беспрепятственно укрывать здесь оружие и боеприпасы.

После такого заявления они будут обыскивать квартиру еще более тщательно, сказал он.

Он обещал подумать, чем тут можно помочь. Кстати, какое-то время Томас Ш. не подавал о себе вестей. Да он и не скрывал, что вся эта история со слежкой и обысками убедила его лишь наполовину, главным образом, по-моему, из-за ехидных замечаний и всего поведения Петера X.

Почему все-таки Петеру X. было так важно, чтоб Томас Ш. не поверил моим словам, я и сегодня не могу толком объяснить. А в тот вечер, возмущенная до глубины души, я в конце концов прогнала его и вышла на улицу вместе с Томасом Ш., чтоб продемонстрировать, как при моем появлении сорвутся с места машины, стоящие прямо против моего дома, у противоположного тротуара.

Однако, когда мы очутились на улице, ни одна из них с места не тронулась. И в течение следующих пяти минут, пока мы медленно прогуливались вокруг квартала, не произошло абсолютно ничего из ряда вон выходящего.

Вернувшись домой, я занялась уборкой. И еще до того, как я улеглась в постель, позвонил почтальон и вручил мне спешное письмо с рецептом успокоительного. Впрочем, в аптеку я отправилась лишь на другой день. Приняла двойную дозу и проспала в общей сложности, не считая коротких мгновений, когда я просыпалась и вновь глотала таблетку, пятьдесят шесть часов. С тех пор мысль, что меня могут вдруг без видимой причины арестовать, уже не внушает мне былого ужаса. Панический страх перед новыми актами произвола, охвативший меня с того самого дня, как я окончательно убедилась, что квартиру мою обыскивают, а за моей скромной особой ведется слежка, — этот страх улетучился раз и навсегда.

Теперь я уже точно не припомню, когда это было. Должно быть, недели за две до разговора с Томасом Ш., на веселом сборище после премьеры какой-то бульварной французской пьесы в полуподвальном мюнхенском театрике, куда я отправилась лишь потому, что там играла моя знакомая актриса, да, именно там я познакомилась с неким господином Андауэром, по крайней мере так он себя назвал. Господин Андауэр, довольно высокий, крепкий, гладко выбритый мужчина с голубыми глазами, зачесанными назад светлыми волосами и весьма невыразительным носом, я бы даже сказала — носиком, поначалу не вызывал у меня подозрений. Однако что-то в этом господине, назвавшемся стажером и ни с того ни с сего поведавшем мне о своем намерении стать адвокатом, настораживало меня.

Господин Андауэр, не знакомый, судя по всему, ни с кем, кроме владельца театрика, кстати парня весьма сомнительного, — ни с актерами, ни с собравшимися на премьеру зрителями, — одиноко стоял в фойе в расстегнутом пальто, а после того, как владелец театрика заявил, что в это время вызвать такси невозможно, пригласил меня в свою машину. Подъехав к моему дому, он предложил выпить еще где-нибудь по бокалу вина. Отвергнуть его предложение было неловко, ведь он только что оказал мне любезность.

Итак, мы отправились в итальянский ресторанчик, расположенный в подвале через два дома от моего, выпили по стакану глинтвейна, отведали пиццы и проболтали с час; точнее, это господин Андауэр, запомнивший, к моему изумлению, что в театре я сидела в третьем ряду, болтал не закрывая рта, я же в основном слушала и пыталась определить, что передо мной за человек.

Он не просто демонстрировал, действуя мне на нервы, самые изысканные манеры, какие обыкновенно приобретают в танцклассе. Он отрекомендовался вдобавок поклонником Рильке и заявил, что чтение этого поэта оказывает на него умиротворяющее воздействие продолжительностью в несколько дней. Да, еще он утверждал, что безумно любит природу. Мечтательно прикрывая время от времени глаза, словно пытаясь оживить перед мысленным взором благостную идиллию тихого рождественского вечера, он описывал мне безлюдный ландшафт, вид на который открывается из его однокомнатной квартиры в одном из мюнхенских пригородов. Потом поведал, на сей раз куда более робко, что интересуется боксом, и даже признался, что любит кулачные поединки не только как зритель.

Ему не хотелось бы пугать меня, заметил он, но он в самом деле давно занимается этим спортом. И, кстати, тренируется в спортклубе всего в двух минутах ходьбы от моего дома.