Испытание огнем

– Я подумал, что реактивные снаряды используются в авиации, в гвардейских миномётах «Катюша», рано или поздно кто-нибудь сделает модификацию эрэса под одиночный запуск из трубы. Вот, ждём.

Сталин насмешливо смотрел на меня, потом сказал:

– Ждите. Думаю, на этом закончим.

На этом ознакомление с нашими машинами было закончено. Сталин сел в подогнанную для него машину и уехал. Товарищи из его свиты пытались чего-то от меня добиться, но я извинился, сказал, что дико перенервничал и что жечь танки врага проще, чем проводить такие экскурсии, сплавил всех к Гинзбургу и отвалил в Пух-13. Там я сел на лежащий на полу «доспех», напялил на голову шлемофон и отрубился.

Покер по-сталински

Растолкал меня Громозека. Я возмутился, но увидев его выразительные глаза, протёр лицо ладонями, встал, нашёл ведро с водой, умылся.

Уже вечерело. Солнце село за деревья, но было достаточно светло, чтобы увидеть, что личный состав учебного полка празднует удачный показ техники. Среди своих людей я увидел достаточно много и чужих, большая часть из них была в серых комбезах танкистов, много воентехов. Тут же слонялись бойцы войск НКВД, но все уже к ним привыкли, как к родным. Во время инсценировки боя за высоту в каждой машине сидело по одному такому же сосредоточенному парню с нашивками НКВД и взведёнными ППД. Возмущаться пытались, но я объяснил, что народу вокруг много, в руках у нас грозное оружие, а Сталин на всех один. Поняли, прониклись.

Вот и нас с Громозекой они сейчас незаметно, но эффектно оттёрли от желающих непременно лично мне выразить глубину разных чувств и совместного распития разносортных спиртных напитков, кто какие смог добыть. Исключение составил лишь Катуков, теперь генерал-майор. И рука на перевязи. Он пригласил меня в гости. Громозека кивнул одними глазами. Решили ехать на нашем «газике». Громозека сам сел за руль.

Пока ехали, Катуков, категорически отвергнув моё к нему обращение по имени-отчеству, «просто Миша», всё выспрашивал о машинах.

– Мехкорпус будешь формировать?

– Уже знаешь? А, догадался. Я заметил, что ты догадливый. Я тебя здесь ещё в первый день приметил, присматривался. Я уже написал докладную, что непременно желаю иметь весь набор твоих машин в своей механизированной дивизии. А они мне лёгкие танки суют. Ну, какой в них прок? А в качестве тягачей какие машины лучше использовать?

– Мы принципиально всю линейку боевых машин поддержки оснастили задним крюком. Так что любые. И пушку отволочь, и грузовик из грязи вытянуть. И друг друга дёрнуть. Война – она же непредсказуемая. Сегодня ты волочёшь, завтра тебя. А «Кирасир» может стать тягачом орудия до четырех тонн весом. Расчёт разместится в бронированном отделении.

Так и проговорили с полчаса. Даже когда приехали на место. Но Громозека стал красноречиво покашливать, Михаил всё понял, на прощание попросил не пропадать и выразил надежду, что я доберусь до его танков и придумаю что-нибудь и для его любимых детищ. Я ответил, что я тоже на это надеюсь, но мы люди военные, куда пошлют, в том и копаемся. Его мой ответ позабавил.

Мы отъехали метров на сто, Громозека притормозил, и в машину заскочили две тени, оказавшиеся бойцами в маскхалатах.

– Свои, – буркнул Громозека.

– Я так и понял, – ответил я. Я и правда даже не дёрнулся. Не успел среагировать.

Я уже понял, куда меня везут, и, честно говоря, нервничал. Ехали мы долго уже в темноте, разгоняемой лишь слабым светом фары (одной – война, всего не хватает), да ещё и со светофильтром. Потом немного прошлись. Нас остановили такие же молчаливые тени, быстро обыскали, проводили сначала через невидимое оцепление, потом через видимое, к чёрному большому автомобилю. Я немного начал разбираться в авто этого мира. Так вот этот, к которому я подошёл, аналог представительского класса этого времени.

Дверь передо мной открыли, я сел, увидел его, вздохнул. Всё же он решил со мной пообщаться лично.

– И снова здравствуйте, товарищ Сталин.

– Здравствуйте, товарищ Данилов, – сказал он, сверля меня рентгеном, – я вижу, ви не очень рады видеть товарища Сталина.

– Дело не в том, товарищ Сталин. Вы, бесспорно, легенда, увидеть вас я мечтал всегда, но опыт двух жизней напоминает мне народную мудрость: бойся государевой любви больше ярости.

Сталин усмехнулся, достал трубку, стал её набивать.

– Как ви думаете, зачем ви здесь?

– В этой машине или вообще?

– Для начала вообще.

Я тяжело вздохнул.

– Я честно скажу, Иосиф Виссарионович, я не знаю. Я там прожил довольно бестолковую жизнь, оказался здесь случайно. Но в стороне быть не могу. Это мой народ, это моя земля.

– Читая ваши доклады, я так и не определился с вашей позицией к нашему строю и партии.