Испытание огнем

– Потому что не было никакой позиции. Я никогда не был коммунистом. И я верующий. Дело в том, что если бы видели, во что превратилась компартия в моём мире, вы, товарищ Сталин, тоже не стали бы коммунистом. Это здесь коммунисты, и большевики особенно, внушают уважение. Тут они настоящие. А там… Хотя мой отец партбилет сохранил. А в телевизор плевал, когда генсеков видел. Насчёт коммунистической идеи тоже не могу ничего сказать. Она так глубока и многогранна, что ею вертят как хотят. Это как учение первого коммуниста на Земле – Христа. Он учил одному, а христианств – сотни.

– Ви назвали Христа коммунистом? – Сталин с прищуром смотрел на меня.

– А разве его Царствие Небесное не коммунизм? Совпадение в сути полное. Обёртки только разные.

Сталин долго молчал, курил. Табак его пах приятно.

– А в этой машине ви зачем?

– Тут только одно может быть, – вздохнул я, – для чего вам потребовалось наша личная беседа без свидетелей. Всё остальное вам ваши подчинённые доложат. И про мои моральные установки тоже. А вот знания о себе и своих детях вы доверить не можете никому. И я вас понимаю. Это уязвимое место.

– Это так. Никому верить нельзя.

– На самой вершине мира место всегда только для одного, – опять вздохнул я, – поэтому мудрые и не идут во власть, не хотят впрягаться в самое тяжёлое на свете ярмо. Я расскажу вам, Иосиф Виссарионович, но напомню, что это ещё не свершилось, и всё можно изменить. В сорок первом моего мира немец не смог дойти до Москвы, маршал Жуков принимал Парад Победы в сорок пятом, а в мире моего двойника США ядерной дубиной весь мир поставили на колени. Мои знания не более ценны, чем данные разведки, ничего не предрешено.

– Мой сын в плену. И это уже случилось.

Я рассказал ему всем известную по фильмам историю про несостоявшийся размен, потому что Сталин маршалов на лейтенантов не меняет.

– Генерал Власов уже перешёл к немцам? В очках такой, ублюдочного вида? В сорок третьем он зачастит в лагерь, где содержался пленный комсостав и ваш сын в том числе. Яков после этих бесед приходил пьяненький и сытый. Вы объявили всех, кто попал в плен, врагами народа. Но эти «враги народа» решили, что не могут допустить такого оскорбления вас, товарищ Сталин, как возможность перехода вашего сына в ряды РОА. Яков погибнет в плену. Наши командиры устранят эту вашу уязвимость. Никто из них не доживёт до освобождения. В ярости гитлеровцы сожгут всех.

Он долго молчал, потом спросил про Василия.

– Василий вырос мажором, избалованным. Вседозволенность погубит его. Сопьётся, оскотинится. Простите, товарищ Сталин. Вам надо знать правду.

Я отпил из фляги. Сталин с интересом проводил её глазами, я протянул флягу:

– Родниковая вода. Я не пью. Нельзя. Много контузий. Из-за моих знаний мой мозг мне не принадлежит. Рисковать им не могу. Вернее, так глупо не могу. И боюсь. Как оно в очередной раз переклинит?

Сталин взял флягу, задумчиво вертел её в руках.

– Светлана?

– После вашей смерти урод по фамилии Хрущёв и кучка выдвинувших его реакционеров так охаят вас, что имя ваше станет ругательством. Берию казнят как вашего помощника. Светлана, боясь гонений, подтвердит все чудовищные сплетни о вас, уедет за границу. Чтобы не умереть с голоду, напишет книгу о вас в семье. Но издательствам была интересна только грязь в ворохе постельного белья, а не ваша личность. Книга будет об этом. От книги Светланы останется только её имя на обложке.

Он надолго замолчал. Лицо его окаменело, исполин прямо у меня на глазах превратился в простого старика. Тихо он спросил:

– А Артём?

– Какой Артём? Я не знаю, что за Артём.

– Понятно.

Ещё помолчали, он приходил в себя. Спросил меня:

– И что бы вы мне посоветовали?

– Я? Товарищ Сталин, извините, как я вам что-то посоветую? Я простой русский мужик. Что я могу советовать? В своей жизни разобраться не мог, такого наворочал, что сказать стыдно, как я вам что-то буду советовать? Любая из устранённых ошибок порождает сотни новых. Вас судьба выбрала спасителем Руси. Народ имя ваше никогда не забудет. А спасителей всегда сначала распинают, а потом славят.

– Значит, отказываешься помочь?

– С чего вдруг такой вывод? Я готов служить не за страх, а на совесть, – я протянул на вид свою укороченную левую ладонь, – делал всё, что мог. И буду делать столько, сколько смогу. Но давать вам советы? Я младенец перед вами, товарищ Сталин. Что вам я посоветую? Я готов делать то, что нужно, служить там, где нужно. Мне больше незачем жить. Всё, что было мне дорого – там, куда мне не вернуться. А здесь – только Родина. А вы – наш вождь, престолоблюститель, простите.

– Ты монархист? – скривился Сталин.

– Лучшей формой организации людей, особенно русских людей, является наследственная монархия. Доказано тысячелетиями. Высшая власть должна находиться в одних руках. И к этому человек должен готовиться с рождения. Готовиться и знать, что он хозяин на этой земле. И от того, как он справится с этой работой, зависит, как будут жить его потомки.

– Монархия изжила себя. Это уже всем ясно.