Испытание огнем

– Голум говорил, что все армии мира в такие обуют. Берцы называются. Это когда он наши развалившиеся сапоги увидел, просветил нас.

– Иваныч, ты хоть бы у меня спросил. Это же обычные ботинки с высокой шнуровкой и защитой голеностопа. Вещь дорогая. А мужик молодец, что умеет такие делать.

– Жаль, мне маловаты.

– Ха! Щас решим.

Он вернулся к сапожнику, освободил его и заговорил с ним за жизнь. К чему это он песни поёт? А, вон оно что! В нашем полку прибыло – у нас теперь внештатный вольнонаёмный сапожник. На полном довольствии, но в атаки его никто гнать не будет. Кот с победной рожей подошёл ко мне.

– Будут тебе берцы. И на будущее: я Кот, а не собака. Фас – это собачья команда.

И ушёл, держа хвост пистолетом.

Значит, пришло время чинить мои штаны с карманами. Блин, полный же поезд баб! В смысле женщин. А у меня есть шоколад и сахар! Значит, будут штаны лучше, чем были новыми.

Гвардейский махровый гарем (1942 г.) Особенности укомплектования войск весны сорок второго

А полк, хоть и гвардейский, не впечатлил. И полтысячи человек не наберётся, хотя уже неделю стоят в резерве. В ротах тридцать – тридцать пять человек. Бабский батальон, что мы привезли, чуть ли не вдвое увеличил численность полка.

Было торжественное построение, командарм представил Санька как нового комполка. Энтузиазма это не вызвало. Как будто им сообщили, что сегодня вторник. Ну, вторник, ну и что? Так и это – ну, Степанов, ну и что? Так, надо работать над боевым духом. Хотя понятно – такие потери, каким может быть боевой дух?

Официоз кончился наконец-то.

– Разойдись!

Командарм повернулся к Степанову:

– У вас десять суток. Потом в бой!

– Так точно! Разрешите выполнять?

– Действуйте!

Командарм уехал. Степанов пошёл к штабу, про нас забыв. Мои сразу это заметили:

– Что делать будем, командир?

– А что мы до этого делали?

– Ничего.

– Ответ неверный. Служить будем. А в чём наша служба заключается? Пункт первый: охрана подполковника. Пункт второй: помощь ему в управлении его подразделением. Пункт третий: учеба и подготовка, материально-техническое снабжение сюда тоже входит. Ну, и пункт четвертый: сбор информации и предотвращение вредоносных поползновений. А то, что он про нас забыл, даже хорошо. Легче будет выполнять четвертый пункт. Делаем вид, что мы сами по себе. Работаем!

Кот, Казачок и Брасень ленивыми походками направились в разные стороны. Остались Прохор и сапожник.

– А ты что?

– А куда мне? Вы меня наняли, я с вами.

– Что из поставленных задач тебе непонятно?

– А, понял.

Прохор стоял тополем, высокий, равнодушный.

– Пошли, дитятко, быт обустраивать. Надо на котловое довольствие этих охламонов поставить. И себя заодно. Поясницей чую, Брасень уже там.

Свои порядки Степанов наводил с присущей Железному хромцу жестокостью. Штабы и тылы сразу превратились в женский монастырь. Недовольные были биты мною (вид моей шрамированной морды хорошо внушал уважение, Степанов это бессовестно использовал). Тыловые крысы, которых по штабам отирается немало, оказались в батальонах, а потом и в ротах, потому что батальонные тылы тоже наполнились юбками. Писари, ординарцы, телефонисты, картографы и другие дармоеды стали стрелками, пулемётчиками и миномётчиками. А как они хотели? Пусть другие гибнут? Ты сдохни сегодня, а я – завтра? Не прокатит!

Численность рот возросла до полусотни бойцов. Стали поступать пополнения маршевых рот. Санёк мне поручил сформировать роту автоматчиков из бывалых бойцов. Понятно – личный оперативный резерв. Опять будет совать меня в самое пекло. Видно, судьба.

С приходящими пополнениями сначала проводил собеседование я. Набрал сотню стреляных воробьёв. Два взвода автоматчиков и истребительный взвод. Взвод автоматчиков – взводный, замкомвзвода, посыльный, три отделения по двенадцать человек. В каждом отделении по ручному пулемёту. Истребительный взвод – четыре ПТР, 50-мм миномёт, один станковый пулемёт. Медсанотделение из Прохора и шести санитарок. И отделение управления – я, мой зам Кот, политрук – нет пока, ординарец Казачок, старшина роты Брасень, две очаровательные меткостью своей девчонки-снайперы, две радистки-телефонистки и двое молодых быстроногих и ушлых посыльных-казачат, умеющих ладить с лошадью. А в команде Брасеня – повариха внушительных габаритов и престарелый ездовой, за характерные усы прозванный Будённым. Вот такая у меня бюрократия развилась. Я бы взял ещё на «удочку» ПТР не по два человека, а по три, к расчётам миномёта и тяжеленного «максима» по паре человек, но Степанов сунул мне под нос кукиш. Красноречиво.

Нам бы автотранспорт, но у нас в полку даже полковая артиллерия на конной тяге. Обе полковые пушки-окурки, добытые, наверное, в музее, в упряжках. Остальную артиллерию выбили в боях. Хотя пушкари были. И миномётчики. Поэтому когда прислали четыре «сорокапятки» и шесть полковых миномётов, расчёты сформировали быстро. Но это меня заботило не сильно – там Санёк рулил.