Испытание огнем

На нас вылетел широкогрудый танк с трапециевидной башней, ходко подминавший снег широченными гусеницами. Т-34. Вот ты какой!

Я развернул изрядно простреленное полотно флага с коричневым пятном крови. Пятно не будет отстирано никогда! Это честь для нашего знамени, а для нас честь – такое знамя!

Танк встал как вкопанный, но из-за него вылетел второй. Оба повернули на нас башенные орудия. Я их довольно невежливо и не литературно спросил об этом их занятии и их психическом самочувствии.

Из-за танков выбежали с десяток автоматчиков в белых полушубках, люки танков наконец открылись, показалась знакомая рожа – Кельш собственной персоной. Я в том же стиле спросил его, что старший майор ГБ тут, в тылу врага, делает, показав на раздавленное орудие, спросил о его психическом самочувствии и умственном развитии. Я также выразил сожаление, что столь высокоценный потенциальный «язык» не прибыл сюда на три часа раньше, и выразил соболезнование нашей армии, которая осталась бы без Кельша.

– Кузьмин, прекрати паясничать. Поехали, – махнул рукой Кельш.

«Шеф, шеф, всё пропало!» Вот и за мной явился «чёрный воронок». Теперь понятна причина явки лично Кельша, боевое построение танков, нервное поведение чекистов. Брать меня приехали. Ясно, что если окажу сопротивление, брать будут жёстко.

Я был в ярости от того, что маленько струхнул. Ясно, что явки и пароли провалены, я раскрыт. Но где я накосячил? В чём ошибся? Паника овладевала мной, что злило. Мысли метались по голове бешеной белкой, не находя выхода из ситуации. Это он здесь, под пулемётами моих людей, так мягко стелет. А там – запеленают, захомутают. А что делать? Если я махну рукой, мои пацаны их всех заставят снег перекрашивать в бордовый. А потом? Это измена. Что потом нам делать? К немцам идти? Самостоятельно воевать? На запад идти и партизанить? Зимой-то? Самое оно. Самому линять? Куда?

Гонор мой спал. Нет у меня иного пути. Только отдаться в руки чекистов. Смириться с судьбой. И будь что будет.

– Я арестован? – спросил я. Тут же услышав щелчки предохранителей и затворов за спиной, торопливо крикнул: – Отставить!

– Зачем? Ты удивился, зачем я приехал? Нам приказано доставить тебя немедленно. Если это был бы не я, а простой особист, то что, братоубийство? Им бы ты поверил?

– Мне и вам пока нечему верить.

– Это не арест, Витя. Даже не задержание. Это приказ. Твои гусарские забеги – это, конечно, хорошо, но ты срочно нужен для другого.

– Для чего другого? Я – командир штурмовой роты на выполнении задания. Не может быть другого!

– Это секретная информация! А ваше задание закончено. Вот приказ командира полка подполковника Степанова.

Кельш спрыгнул с танка, вслед за ним – танкист, зыркнул на меня, но побежал к немецкому танку. Кельш достал из планшета бумажку, я прочёл. Так и есть. Приказ вернуться в расположение штаба полка.

– Я планировал рейд своей роты на трёх танках по коммуникациям врага!

– Рейд будет, но без тебя.

– Без меня у них не получится!

– Не считай себя самым незаменимым.

– А что, разве это не так? За последние два дня сколько было у моей роты безнадёжных атак, обернувшихся невероятным успехом? Какое другое подразделение дивизии может похвастаться подобным? Нет таких? Без меня не получится! Я придумал, я и проведу! А после и поеду с вами, куда скажете.

– А голову твою бесшабашную продырявят, что со мной сделают, знаешь? Вот потому я и приехал, как ты сказал, в «туев тыл к долбаным фрицам». Поехали, Медведь, есть более важные дела.

– Кто роту возглавит?

– Младший политрук, как там его?

– Нет. Он политрук, а не командир. Не готов пока. Терентьев! – крикнул я.

Подбежал командир первого взвода.

– Принимай роту. Кто командует операцией?

– Капитан Головня, командир танковой роты.

– Терентьев, поступаешь в распоряжение капитана Головни. Как я понял, это тот, что в «панцере-третьем» лазит? Тебе всё понятно, ротный?

– Никак нет! – упрямо вытянулся взводный.

– Исполнять! – рявкнул я, тише добавил: – Потом поймёшь. Кот! Прохор! С вещами и отцом Анатолием – ко мне! Всех раненых – сюда!

Кот и Прохор принесли на самодельных носилках тяжело раненного священника. Жив он был только благодаря Прохору. Две пулемётные пули с такого расстояния здоровья не прибавляют.

– На чём мы обратно? – спросил я Кельша.

– Там сзади машина с взводом бойцов НКВД. Они придаются твоей роте на время рейда. На их машине и поедем.

Трофейный танк «тридцатьчетвёркой» вытащили из ямы, посадили в него экипаж из состава безлошадных танкистов, мои бойцы расселись на броню, и колонна из трёх танков и двух ЗиС-5 ушла по нашим следам назад, к немцам. Мои бойцы не спускали с меня глаз.