Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках

…Прошло пятнадцать минут полета, и Матвей повел самолет вверх, под самую кромку облаков, чтобы хоть что-то видеть на земле. Тут облака поднялись уже до двухсот метров, посветлело. Вперед стало видно километра на три. Можно было посмотреть и на карту, найти свое место над землей. Облегченно вздохнув, Матвей перехватил ручку управления самолетом в левую руку, а правой надвинул фонарь на кабину. Оглянулся на ведомого. Цаплин закрыл фонарь и, увидев голову Осипова, повернутую в его сторону, показал в форточку сначала пять растопыренных пальцев, а потом один большой палец, поднятый вверх. Значит, у него было все хорошо.

Показалась речушка, а за ней и лес. Над лесом надо было ставить оружие в боевое положение.

— Копна, я — Семьсот двенадцатый, парой прошу разрешения работать.

— Семьсот двенадцатый, я — Копна, разрешаю подход. Подтверди цель.

— Я — Семьсот двенадцатый, колонна танков… На боевом.

— Я — Копна, разрешаю работу.

— Цаплин! Перезарядка, все снять с предохранителей.

— Сделал. Полигон вижу…

— Хорошо. Колонну нашел. С правым доворотом, пошли. Подойди поплотнее.

Матвей довернулся на левую половину выстроенных цепочкой танков и перевел машину на снижение: в прицеле танки быстро росли в размерах.

Огонь…

Загрохотали пушки. Взвизгнув, ушли реактивные снаряды — все восемь в одном залпе. Матвей перехватил гашетки, и к пушкам добавился вой пулеметов.

Земля была уж совсем близко, когда отпустил гашетки пушек и пулеметов. Вывел самолет из снижения метров на двадцать-тридцать и нажал на новую кнопку — пошла вниз бомбовая серия, а другой рукой сразу дернул рычаг аварийного сброса, чтобы не осталась в люках случайно зависшая бомба.

Оглянулся назад. Цаплин шел рядом. Вытер рукавом взмокший лоб — двенадцать секунд атаки кончились.

— Семьсот двенадцатый работу закончил.

— Я — Копна, вижу. Молодцы! Конец связи.

Матвей развернул самолеты курсом домой и услышал, как очередной бомбардировщик докладывал полигону о своем прибытии. Подождал, пока закончился разговор земли с самолетом.

— Цаплин, аварийно бомбы проверил?

— Проверил. Все на предохранителях.

…Короткий передых кончился. Облака вновь начали жать самолеты к земле, пошел дождь. И чем ближе Осипов и Цаплин пробивались к дому, тем плотнее лились потоки воды. Впереди ничего не было видно, по боковым стеклам неслись косые струи, которые воздухом забрасывало в кабину. «Илы» шли над самыми крышами домов, макушками деревьев, а впереди их ждали многоэтажные дома, трубы, мачты.

Матвей посмотрел на Цаплина. Тот опять открыл фонарь и шел вплотную к его самолету.

«Он сейчас полностью доверился мне, — подумал Осипов. — Если я за что-нибудь зацеплюсь, то оба погибнем. Один он из этого ада не выбьется».

— Цаплин, слышишь меня?

— Слышу, командир.

— Вперед или назад пойдем?

— Если найдем аэродром, то вперед.

— А если нет? Ничего не вижу. А как там сядем среди труб и домов?

— Тогда на запасной.

— Вот это другое дело. Давай вправо «блинчиком». Слева от нас где-то рядом большие мачты.

— Понял.

Это «понял» выдало всю внутреннюю напряженность Цаплина. Матвей почувствовал, что ведомый очень боится потерять его самолет в этом дожде, потому что не знает, где они сейчас находятся. А в такую погоду, да еще в Подмосковье, с его путаницей дорог и поселков, ориентировку восстановить почти невозможно…

…Снова полет на восток… Прошли длинные пять-семь минут, и самолеты выскочили из-под «душа». Матвей облегченно вздохнул и почувствовал, как расслабились мышцы спины.

— Командир, а самолеты-то здорово вымыло, как новенькие!

Счастливая улыбка и радость жизни послышались в этих словах Матвею. Надо было обязательно поддержать разговор:

— Хорошо. Техникам работы будет меньше.

Прошло еще несколько минут, и «илы» оказались над желтым полем. По краям его стояли самолеты различных марок. По длинной стороне, от леса, лежало посадочное Т. Можно было идти на посадку…

Вскоре над аэродромом прошел дождь, из-за которого пара «илов» вернулась на запасной аэродром. Наконец дождь прошел, и в воздухе установилось затишье. Небо просветлело. Можно было лететь.

Осипов связался по телефону со штабом дивизии. Слышно было плохо.

Начальник штаба дивизии сердился на плохую связь, Осипова и погоду.

— Что тебе, Осипов, надо?

— Разрешение на перелет домой. Нам здесь вылет разрешают, если вы примете. Дождя метеорологи больше не дают!

Трубка молчала.

— Алло! Товарищ подполковник, вы меня слышите?

— Слышу, не тарахти… Сколько тебе лететь?

Осипов узнал голос комдива — полковника Камнева.

— Двадцать шесть минут.

— А через сколько вылетишь?

— Минут через пятнадцать.

— Давай вылетай. Скажи там, что я разрешил.