Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках

Матвей, сжав зубы и кулаки, наблюдал за боем. В голове была только одна мысль: «Успеют или не успеют немцы выйти на дистанцию огня до того, как И-16 повторно атакуют «юнкерсов»?» Осипов понял замысел командира своих истребителей. Его тактика основывалась на внезапности. Он собирается вести оборонительный бой только после удара по основной группе. «Ишаки» открыли огонь раньше, чем «мессершмитты», и, закончив атаку, «нырнули» под бомбардировщиков. Немцы за ними. Матвей стучал рукой по борту кузова и кричал: «Разворот! Разворот вправо! Разворот круче!»

И его словно бы услышали. Юркие коротышки круто легли в разворот. Но враги все же успели дотянуться до них своим огнем. Рокот немецких пушек еще не закончился, а один И-16, вспыхнув оранжевым пламенем, кинулся вверх. Дыхание у Матвея остановилось: «Убит или сам тянет?…» Самолетик все больше и больше задирал нос кверху и закручивался на правое крыло, а за ним хищно тянулась пара «мессеров». Наконец И-16 лег на спину, и из него выпал черный комочек. Длинные секунды ожидания, и вот на солнце блеснул белый шлейф шелка, а потом раскрылся серебряный зонт парашюта. Только теперь Матвей выдохнул, смог видеть и слышать остальное. Тройка И-16 в сумасшедшем вираже носилась друг за другом, выше их шестерка «мессеров» ходила парами и выбирала выгодный момент для удара. Там, где свои истребители сделали первую атаку, поднимался к небу столб черного дыма — упал «юнкерс». Горящий И-16 врезался в землю, летчик на парашюте приземлился, а девять самолетов продолжали свою двухъярусную карусель. Изредка параллельность вращения нарушалась, немцы пикировали на истошно ревущих моторах наших истребггтелей. И тогда один или сразу два коротеньких торопыг и устремлялись гга пикирующих, которые тотчас прекращали атаку и снова взмывали вверх.

— Ну что, летчик, выкрутятся твои хлопцы? — спросил раненый сержант.

— Если горючее есть, то, может, и обойдется. Немцы, по моему расчету, должны раньше уйти. Они же с задания. Это наших и выручит.

Вскоре «мессершмитты», перестроившись клинообразной шестеркой, исчезли в голубом мареве неба.

«Ишаки» сбавили обороты моторов — звук их работы понизился, ослабел. Огги успокоенно сделали круг над районом боя, снизились над местом приземления своего товарища и ушли на восток.

А на дороге был праздник. «Дорога» считала бой выигранным. Хоть и маленькая, но все же победа. И хотя до летчика, приземлившегося на парашюте, было не менее трех километров, многие устремились туда. Матвей был бы рад тоже броситься вперед, но машина тронулась. Он не стал спрыгивать, не мог: ноги болели.

Через час машина уже спускалась с холмов правого берега Оскола. Под кручей дорога упиралась в понтонный мост через реку, берега которой буйно заросли ракитником и кустами. За ней старицы, луг, утопающие в зелени садов белые хаты и красная школа, их общежитие. А дальше виднелись две железнодорожные станции и между ними аэродром, на котором стояли самолеты.

Но тут радость сменилась тревогой: южная станция подозрительно дымилась, и постройки около нее выглядели как-то необычно. Осипов понял, что станцию недавно бомбили. И тут уловил связь между последними событиями: далеким громом среди ясного неба, двумя группами «юнкерсов», идущими с востока воздушным боем у него над головой. Шофер не торопясь вел полуторку вниз, отчего берега Оскола как бы поднимались вверх, закрывая окружающее, и Матвей не успел увидеть домик, в котором жил самый дорогой для него человек.

Неизвестность волновала все больше. Хотелось бежать туда, где среди зелени вишен и яблонь стояла хата Светланы. Однако нужно было сначала явиться в штаб, доложить командиру полка о своем последнем вылете. Ему еще предстояло отчитаться за потерю ведомого летчика. Неизвестна была ему судьба летчиков второй пары «илов», хотя пехота и говорила ему, что ведомые им летчики ушли в тыл. Хотя за ними крутились два немецких истребителя, но настойчивости особой в атаках «мессершмиттов» они не наблюдали. Вдруг его обвиняют в этом? И чем ближе был аэродром, тем тревожнее становилось на сердце. Чувство вины за неудачу в последнем вылете заслонило радость возвращения. Осипов задумался и не заметил, как машина подошла к шлагбауму, перекрывающему въезд на аэродром.

— Летчик, приехали!

— Да-да. Это мой аэродром. Спасибо за помощь… Счастливой вам дороги!

Как только Матвею открылось поле аэродрома, он сразу посчитал самолеты своей эскадрильи: на стоянке было четыре «ила». Не хватало только потерянных в его вылете.

Ноша виновности, давившая на совесть, чуть полегчала.

Доклад о результатах вылета Митрохин слушать не стал, сказав: «Летавшие с тобой пилоты отчитались за тебя и за себя; видели, как твоего напарника сбили зенитчики в начале пикирования. Обвиняют себя за отставание при маневре на повторную атаку цели: выход из атаки головной пары прикрыть не успели. Истребители же повторный заход на цель не обеспечили. Сообщили, что ведут бой. Между прочим, из того боя «лагг» один домой тоже не вернулся».