Испытание огнем. Сгоравшие заживо

Наконечный, выруливая и даже взлетая, напряженно думал о начавшемся уже теперь вылете: все ли он продумал? Как поняли подчиненные его указания? А что будет, если на практике встретится неожиданный вариант? Эти «если» осаждали его и сейчас, когда он уже заканчивал в воздухе сбор взлетевшей эскадрильи. Сомнения и тревога за людей, за успех эксперимента отодвинули на задний план его личные человеческие переживания в предвидении боя.

Он смотрел на свои действия и решения как бы со стороны, воспринимая себя в третьем лице, стараясь как можно точнее выполнять собственные указания, данные им перед вылетом.

Аэродром проплыл по правому борту, и группа легла на курс к линии фронта. Он отметил у себя внутреннюю напряженность ожидания. Усмехнувшись, представил себя лыжником, несущимся с трамплина, который, начав разгон, уже не может остановиться, ждет прыжковый стол, а потом, совершая полет и управляя им, будет готовиться к приземлению.

Так и у группы людей, которые идут с ним в одном строю, сейчас своя разгонная горка, а обрезом прыжкового стола будет линия фронта, после которой может быть удачный или неудачный полет, рекордное или посредственное приземление.

Минуты полета считали километры пути. Командир искал танки. Самолеты то приближались, то уходили от главной дороги, и это позволяло видеть полосу местности около пятнадцати-двадцати километров, но танков и больших колонн пока не было видно. Немцы не стреляли: возможно, принимали группу за свою или не хотели себя демаскировать. А Наконечный внутренне был убежден, что его видели с земли. С затянувшимся поиском танков росла напряженность полета. Это обостряло зрение, слух, мысль. Нервное напряжение скручивало пружину готовности к немедленному действию. Каждая минута полета теперь увеличивала вероятность встречи с истребителями врага. Группа шла по плавной волне высоты, то снижаясь на 200-300 метров, то вновь набирая подготовленную штурманом высоту бомбометания. Но все же немцы не выдержали. Ниже самолетов заклубилась рваная черно-серая облачность разрывов зенитных снарядов. Наконечный немного добавил оборотов мотору и плавно повел группу вверх и в разворот.

— Командир! Справа по борту танки. Придется уйти дальше, а потом правым разворотом выйти снова на них.

Разрывы начали догонять самолеты, и, чтобы оторваться от них, ведущий самолет пошел вниз, от чего скорость полета начала быстро нарастать. Разрывы отстали и потерялись.

— Штурман! Смотри: или вышли из зоны огня, или сейчас будут истребители. Не затягивай разворот, а то потеряем танки.

— Хорошо, хорошо. Еще пятнадцать секунд — и разворот на цель. Разворот!

Заканчивая его, Наконечный увидел сзади внизу четыре истребителя. Прикинул расстояние и пришел к выводу, что до сброса бомб атаковать они их не успеют.

Дал очередь из пулеметов — сигнал: «Вижу истребителей». Еще раз осмотрел свои бомбардировщики и с гордостью подумал: «Вера и дисциплина — великое дело. Идут, как на параде. А ведь знают, что я их снова веду в огонь зениток, а на догоне истребители. Я-то видел четырех, а сколько их там? Ведь все их уже видят и ждут. Молодцы!»

Снова появились разрывы зенитных снарядов, но теперь немцы ставили заградительный огонь: разрывы впереди, а истребители сзади. Маневр группы сейчас уже был ограничен и связан только с прицеливанием. Теперь огонь опасен, но дело есть дело. Самолеты прошли один рубеж заградительного огня, и Наконечный подумал: «Успеют или нет перенести огонь на новый рубеж до сброса бомб?» Доворачивая самолет по команде штурмана, сам себе ответил: «Успели». Разрывы снова были впереди. А истребители где? Но назад смотреть, хоть и хочется, нельзя. Самолет сползет с курса, и пропадет все прицеливание. Открылись люки, самолет тряхнуло. И только когда были сброшены бомбы, Наконечный осмыслил, что тряхнуло его разрывом снаряда. Наверное, где-то есть пробоины. Только теперь он уже разумом «услышал» и разрыв этого снаряда.

Посмотрел вправо назад: истребители явно опоздали. Не ждали их на этой высоте. Сейчас у них нет скорости, а чтобы ее набрать, надо «вылезти» выше бомбардировщиков, чтобы потом разогнаться. «Ничего, подождем». Посмотрел на другую сторону и, увидев еще четырех «головастиков», решил ждать, пока обе четверки выйдут наверх, чтобы потом с разворотом пойти вниз. «Но куда? Вправо или влево разворачивать группу? Которая четверка пойдет в атаку первой? А может быть, они пойдут одновременно. Одновременно — вариант для нас нежелательный».

Правая четверка «мессеров» первой вышла выше группы Су-2 и пошла, разгоняясь, вниз. Наконечный тоже пошел, со снижением набирая скорость и заваливая группу в правый разворот. Этим маневром он хотел расчленить атаки врагов во времени, тогда можно будет отбить их поочередным переносом огня. Увеличивая снижение и крен в развороте, он все смотрел на атакующих истребителей, пока они не потерялись у него под хвостом.

«Так! Правое и ведущее звенья вышли из-под атаки. А как левое?»

Перенес взгляд влево и назад.