Испытание реализмом

В самом деле, что объединяет нас всех, что сближает людей первых полутора десятилетий ХХI века, – пусть разобщенных, дезориентированных в социальном, бытийно-онтологическом пространстве, – часто не способных выйти за рамки ближайшей, бытовой среды? В сущности, две вещи: язык и общая тысячелетняя история, давшая нам ту культуру, которую мы часто не видим и не умеем ценить.

Роман Ю.  Полякова «Грибной царь» фиксирует драматическую ситуацию, в которой оказался человек середины первого десятилетия ХХ века: это как раз культурно-историческая десоциализация человека, выключенность его из контекста тысячелетней традиции и отсутствие связи его судьбы с цивилизационными перспективами России – по той причине, что в самом обществе невостребованы эти связи. Бизнес крупный и мелкий, а также офисно-менеджерская жизнь (а еще лучше – чиновничье-управленческая) оказываются вне всякой сопряженности с жизнью общей, национальной. Таким образом, человек к тридцати годам ощущает себя не гражданином своего отечества, а менеджером, клерком, обслуживающим (если удастся хорошо устроиться) интересы транснациональных монополий. Увы, так устроена современная экономика, ей подчинены социальные структуры, ею определяются общественно-политические процессы. Смеем предположить, что данное устройство не является единственно верным. Скорее наоборот: оно не только не учитывает исторические перспективы российской цивилизации и государственности, но противоречит им.

Начать с того, что попираются глубинные, выработанные веками национальной жизни и быта принципы отношений, когда культ личного успеха не мог доминировать в общинном (коллективистском, соборном) сознании, когда честное слово априори было важнее финансовой состоятельности и приоритетно определяло ценность личности, когда нравственная чистоплотность превалировала над лукавством и существовало понятие нерукопожатного человека, когда, наконец, честь ценилась выше собственной жизни.

В современной литературе присутствует если не осознание, то ощущение той идеологической, грозящей перейти в онтологическую, пустоты, о которой мы говорим. И с этим ощущением, очень современным и актуальным для эпохи нулевых годов, приходит к своему читателю Ю. Поляков. Он обращается к тем же людям, что были с ним в армии, к тем своим сверстникам, кто начинал работу в райкомах ВЛКСМ, когда был еще выбор (возможно, иллюзорный) между тотальным цинизмом и двойной моралью, с одной стороны, и идеалами, выработанными несколькими десятилетиями советской эпохи, идеалами вовсе не ложными, напротив, впитавшими в себя национальные ценности предшествующих эпох, – с другой. Теперь этот выбор далеко позади, идеалы отвергнуты и осмеяны, а то, что раньше мыслилось как культ личного материального преуспеяния и отвергалось, стало modus vivendi современного человека, томящегося в прозрачных офисах, московских пробках, в бесконечной иерархии чиновных лестниц.

Строго говоря, намного труднее осмыслить отсутствие идеала, цели, идеи, чем констатировать наличие таковых. Думается, что забвение общенациональной исторической и идеологической перспективы стало каким-то привычным явлением, не нуждающемся в понимании. Но его если не осознала, то отразила современная литература. Проблематика романа Ю. Полякова «Грибной царь» во многом обусловлена именно бытийной пустотой, которую переживает современный человек, способный хоть немного думать, будь он владелец своего небольшого бизнеса, бывший военный, студент…