Испытание Ричарда Феверела

Он направился к гостинице, в которой жил Ричард, и принялся расхаживать взад и вперед по улице в надежде, что с минуты на минуту услышит его шаги; иногда, правда, ему казалось, что друг его успел уже вернуться и лечь спать. Пробило два часа ночи. Уходить он не хотел. Он был убежден, что, уйди он, ему все равно будет не уснуть. Наконец он до такой степени прозяб, что ему ничего не оставалось, как вернуться к себе. И вот по пути домой, на освещенной лунным светом стороне Пиккадилли он вдруг повстречался с Ричардом; герой наш шагал с высоко поднятой головой той особой походкой, которая отличает людей, читающих про себя стихи.

– Ба! Никак это ты, Рип? – весело вскричал Ричард. – Какого черта ты тут бродишь в такую пору?

В ответ Риптон пробормотал что-то о том, как он рад этой встрече.

– Мне хотелось пожать тебе руку, перед тем как идти домой.

Ричард улыбнулся веселой доброй улыбкой.

– Только и всего? Ну, знаешь, руку мне пожать ты можешь в любой день и час. Ты верный друг, милый мой Рип! Я только что о тебе говорил. Оказалось, что… что миссис Маунт тебя даже не заметила – ни в Ричмонде, ни в лодке!

– Вот как! – сказал Риптон, убежденный и сам, что он пигмей. – Ну как, ты благополучно довез ее до дому?

– Да. Я провел эти два часа у нее, мы с ней говорили. До чего же хорошо она говорит; она удивительно умна. Все равно что мужчина, только куда приятнее. Знаешь, она мне нравится.

– Послушай, Ричард, прости меня… право же, я не хочу тебя обижать…но ведь ты же человек женатый… может, и впрямь надо было отвезти ее домой, только, я думаю, наверх к ней подниматься тебе не следовало.

Риптон высказал все эти соображения прочувствованно и вместе с тем кротко.

– Что ты этим хочешь сказать? – вскричал Ричард. – Надеюсь, ты не думаешь, что для меня может что-то значить другая женщина, кроме моей милой Люси. – Он рассмеялся.

– Нет, конечно, этого быть не может. Это нелепо. Я хочу только сказать, что люди могут… понимаешь, это же в их натуре, они так привыкли… они говорят бог знает что, и это может сделать ее несчастной, и… Я очень хочу, чтобы ты завтра же поехал домой, Ричи. Домой, то есть к ней, к твоей милой женушке. – Произнеся эти слова, Риптон покраснел и отвернулся.

Наш герой смотрел на него с презрением, так, как умел смотреть только он.

– Итак, ты заботишься о моей репутации. Мне противно, когда так смотрят на женщин только оттого, что они однажды сбились с пути истинного, – ведь насколько же они нас слабее. Только оттого, что о них пошла дурная слава, люди норовят видеть в них заразу и стараются держаться от них подальше: боятся запятнать свое доброе имя!

– Ну, со мной все было бы не так! – промолвил Риптон.

– А почему? – спросил наш герой.

– Да потому, что я хуже тебя, – это было единственное сколько-нибудь логичное объяснение, на какое был способен Риптон. – Надеюсь, что все-таки ты скоро вернешься домой, – добавил он.

– Да, я тоже на это надеюсь, – сказал Ричард. – Но сейчас у меня тут есть одно дело. Я не смею, не могу им пренебречь. Люси меньше всех торопит меня с возвращением; ты же ведь сам видел вчера ее письмо. Послушай, что я тебе скажу, Рип. Я хочу, чтобы ты был справедлив к женщинам.

Вслед за тем он прочел Риптону целую лекцию о падших женщинах, причем говорил так, как будто знал их, как будто изучал их долгие годы. Все это были, по его словам, женщины умные, красивые, но обманутые любовью, и священный долг каждого настоящего мужчины обласкать и спасти их.

– А вместо этого мы их проклинаем, Рип, эти божественные создания.

Из-за этого страдает весь мир. В этом… да, именно в этом заключен корень зла!

– Эти несчастные женщины, Рип, не вызывают во мне пи возмущения, ни страха! Странно. Я уже знал, кто они такие, когда мы вернулись на лодке в город. Но бесит и возмущает меня другое – видеть, как молодую девушку выдают замуж за старика, за человека, которого она не любит. Стыд и срам!.. Не заикайся больше об этом.