Испытание страхом

Так и литература – она «включает мозги», развивает их, и если в голотеатре зритель видит все глазами, условно говоря, режиссера, то, читая книгу, мы сами себе режиссеры. Мы вольны сами подбирать актеров, выставлять декорации и заниматься постановкой сцен. Это наш мир, этот мир создаем мы сами…

Впрочем, я не об этом. Важно то, что именно благодаря прочитанному я могу хоть как-то описать то, что случилось с нами в том ангаре. Но я все равно не уверен, что мне удастся передать то, что мы с Призраком там пережили.

Страх я почувствовал почти сразу, когда увидел, как изменилось лицо Призрака. Будучи от природы довольно смуглым, он внезапно побледнел, словно его в фотошопе перевели в черно-белый режим. Без причины люди так не бледнеют, и я поспешил обернуться…

Факн’щит, вот лучше я бы этого не делал! Футах в десяти от меня, не больше, с пола подымалось нечто такое, что у меня от ужаса едва ноги не подкосились. Огромная туша, футов пятнадцать ростом, черная, чернее самой тьмы, она казалась абсолютно чужой в нашей реальности. Тогда я ни с чем не мог бы ее сравнить, я был парализован ужасом, настолько это казалось неуместным, чуждым, угрожающим…

Из ступора меня вывел Призрак, точнее, его действия. Я услышал звук выстрелов, увидел вспышки на «теле» неведомой твари там, где попадали пули – они не причиняли ей никакого видимого вреда, лишь мертвенно-бледное сияние, появившееся на покрытом шевелящимися выростами «брюхе» существа, становилось интенсивнее после каждого попадания, хотя, возможно, это и не было связано с пулями Призрака.

– Бежим! – проорал я, бросаясь к Призраку и хватая его за руку. – Бежим, эту факн’бич пули не берут!

И мы побежали, но бежали недолго. В том состоянии, что мы были, мы напрочь забыли о закрытых дверях и буквально врезались в них. Я нашарил сенсорную панель и попытался ее открыть – тщетно…

– Быстрее, cazzarolla, оно уже близко! – орал Призрак. Я и сам спинным мозгом чувствовал приближение твари, но ничего не мог сделать. Чтобы открыть дверь, мне требовалось вызвать на своей руке отпечаток руки Надин. А у меня не получалось.

А потом… а потом исчезло все, и я оказался вновь в своем маленьком городке, недалеко от родного дома. Был, казалось, обычный в наших краях дождливый серый день, но мрачности ему прибавлял поднимающийся со всех сторон дым. Город горел.

Я бросился к своему дому, но на меня неизвестно откуда вылетел вонючка Хокинг с перекошенным от ужаса лицом:

– Не ходи туда, беги! – визжал он.

– Там мама! – крикнул я. – Папа, сестры, Барак…

– Раньше надо было о них думать! – верещал Хокинг. – Не надо было бежать на край света! Может, ты бы мог защитить их, а теперь поздно, поздно, поздно!!!

Я оттолкнул старикашку и помчался к дому. Недалеко от нашего двора я увидел пустую коляску, а чуть дальше – лежащего ничком мистера Харрисона. Минуя его, я увидел его лицо, и оно меня испугало – пепельно-серое, перекошенное, рот раскрыт в беззвучном крике…

И вот я подбежал к дому, в котором прожил пятнадцать лет. Наш дом не горел, и это сначала показалось мне хорошим признаком, но ненадолго. Прямо в калитке я наткнулся на то, что осталось от Барака, – обугленное тело, в котором едва можно узнать собаку…

Родители и сестры были на заднем дворе. Отец лежал на земле, его ноги превратились в две обугленные головешки, но он был еще жив, и они с обнимающей его одной рукой мамой смотрели на корчащихся Элен и Жюстин, над которыми нависали две громадины, – точно такие же, как та, что стояла сейчас надо мной. От них к сестрам тянулись сияющие щупальца, а сами девочки… я не мог на это смотреть, но смотрел. Элен и Жюстин были… я не знаю, как это можно назвать – страх, который убивает. Чудовища словно упивались этим страхом, выпивая из моих сестер саму душу.

И я никак не мог это остановить.

Фредди

На душе у меня было неспокойно. Не знаю, почему, но мне казалось, что ребятам что-то угрожает. Хотя что может угрожать в простой прогулке по станции, созданной вроде как специально для Проекта, то есть для нас?

Причем со стороны казалось, что и Джинн, и Призрак сейчас сидели рядом со мной на траве. Между нами была разложена небольшая скатерка, на ней стояли три початых упаковки пива и кое-что из меню здешней робокухни, столь же невзрачное на вид, сколь прекрасное на вкус.

Мы живем в мире иллюзий, и чем дальше, тем больше этих иллюзий вокруг нас. У моей Тени есть дар видеть эти иллюзии, и иногда ей довольно тяжело с этим даром. А я, например, не вижу в иллюзиях ничего плохого. Когда-то я был напрочь лишен их, я пребывал в месте, где нет и не может быть никаких иллюзий, и видел мир таким, каков он есть – неприглядным, местами страшным и отвратительным. И если иллюзии могут сделать его лучше, почему бы нет?