Испытание верностью

– Будут, – выпив, успокоила ее завхоз, – ждите. Еще не вечер.

* * *

И, словно бы в подтверждение слов завхоза, в зал вошел ее муж. Он был в турецком костюме – длинном махровом халате, на который Екатерина Алексеевна собственноручно нашила длинные разноцветные полоски шелка, и скрученной из вафельных полотенец чалме, сколотой дамской брошью. Его появление встретили восторженными криками и аплодисментами.

– Ну вот, – сказала завхоз, – один уже здесь. А будут еще четверо.

Бельская немедленно произвела мысленный подсчет.

– А… кто четвертый? Вы же говорили, двое сыновей и племянник…

– Все правильно, – снисходительно кивнула завхоз, накладывая мужу в тарелку салат оливье, – просто мы ожидаем приезда еще одного нашего родственника.

– Вашего родственника? – переспросила Бельская.

– Родственника… еще одного родственника… – прошелестело по залу.

– Ну да, – ответила завхоз, – родственника Михаила Ивановича из Вологды.

И она пихнула мужа локтем в бок.

– Ага, – подтвердил Михаил Иванович, подбирая слетевший с вилки кусок колбасы, – моего родственника. Из Вологды. Троюродного брата, типа того…

– А вот, похоже, и они, – произнесла завхоз, и все обернулись к входным дверям.

Но это были не они.

Совершенно точно.

Хотя бы потому, что их оказалось всего двое.

И один из них определенно был женщиной.

* * *

– Ну вы даете! – продолжал восхищаться трудовик, когда все остальные уже успокоились и приступили к горячему. – Приз за лучшую карнавальную пару – точно ваш.

– А что за приз-то? – оживился, сверкнув жемчужными зубками, Дед Мороз. – Тостер? Фен? Микроволновка?

– Ага, щас, – мрачно прогудела Снегурочка, – а настенный календарь с видами школы не хочешь?

Трудовик расхохотался и хлопнул Снегурочку по могучему плечу.

Другой рукой он обнял и притянул к себе миниатюрного, в атласной шубке, раскрасневшегося Деда Мороза.

– Ну ты, Андрюха, веселый сегодня!

– Руки убери, – посоветовала Снегурочка.

– Да ну, не обращай внимания! – Дед Мороз, отпихнув трудовика, игриво погрозил ему пальчиком в расшитой белыми снежинками перчатке.

– О, музыка! Андрюш, пошли танцевать!

– Что, прямо в этом? – ужаснулась Снегурочка.

– Конечно, тебе идет, – ухмыльнулся трудовик.

Снегурочка сжала кулаки и одарила его таким взглядом, что, будь трудовик хоть капельку потрезвее, он сразу понял бы, что мимо спортивного зала ему теперь лучше не ходить. Особенно в темное время суток.

– Пошли, – Дед Мороз вскочил и решительно потянул Снегурочку за голубой парчовый рукав, – а не то я пойду со Степой.

– Легко, – подтвердил трудовик, – я еще никогда не танцевал с Дедом Морозом!

Спустя некоторое время все наконец устроилось.

16

Чужие мужья (кроме мужа завхоза, естественно, пользовавшегося правом дипломатической неприкосновенности) были с корнями выдраны из своих насиженных гнездышек и пошли по рукам, точнее, по лапам, Белочек-Кошечек-Зайчих.

Трудовик в центре зала крутил Лису Алису так, что во все стороны летели золотые и рыжие блестки и клочки меха.

Блестки, смешиваясь с конфетти из хлопушек, дождем осыпали высокую фигуру главной Снегурочки, мрачно топтавшейся с маленьким, юрким и от души веселящимся Дедом Морозом.

Остальные Снегурочки, обнявшись и синхронно взметывая ногами, танцевали на сцене канкан.

Фея Ночи, воспользовавшись временным отсутствием завхоза, подсела к ее столику и о чем-то томно и нараспев начала рассказывать Михаилу Ивановичу. Тот охотно кивал и со всем, что говорила Фея, соглашался, не отводя, впрочем, пристального взгляда от сцены.

Цыганке же Ирине Львовне снова стало грустно.

Она выбралась из-за стола, подошла к окну и спряталась там ото всех за свисающей с потолка занавеской из мишуры и серпантина. Прижала разгоряченный лоб к оконному стеклу, которое, вопреки ожиданию, тоже оказалось теплым.

Ирина Львовна с неудовольствием отстранилась. Глазам ее, справившимся с разницей в освещении, показалось, что во дворе, как раз напротив окна, что-то стоит.

Темно-серый автомобиль удивительно знакомых очертаний, едва выступающий из сумерек в свете единственного фонаря, уже слегка припорошенный мягким, сыпавшимся в полном безветрии, предновогодним снежком. Ирина Львовна крепко зажмурилась.

Когда же она снова открыла глаза, фонарь зашипел, обсыпался ворохом лиловых искр и погас. Двор окончательно погрузился во тьму.

Ирина Львовна покачала головой и глубоко вздохнула.

Ну вот вам пожалуйста, упрекнула она себя, уже начались видения.

Не-ет, на сегодня хватит. Пора домой. Там принять пару таблеток аспирина – и спать. Может, хоть приснится что-нибудь приятное (или кто-нибудь приятный).

Все равно делать здесь больше нечего. Свои общественные обязанности она выполнила, концерт провела.

Шампанское и красное вино выпила, виноград, мандарины, селедку под шубой и шницель по-министерски с гарниром из цветной капусты съела.

А плясать и болтать дальше с подвыпившими коллегами у нее нет никакого желания.

Вот если бы… А, что об этом говорить!

* * *

Ирина Львовна намеревалась тихо, по-английски, проскользнуть вдоль стенки к входным дверям и исчезнуть.