Испытание веры

Дима стоял в компании своей команды в ожидании каких-либо новостей. Погода не радовала, ходили слухи, что и сегодня гонку могут отменить, перенеся на какой-либо другой день, поэтому настроение участников нельзя назвать хорошим. Большинство устало от ожиданий, хотелось скорее выйти на трассу и показать себя с самой лучшей стороны, но густой туман последние несколько дней препятствовал боевому настрою спортсменов. Температура хоть и не была низкой, но, стоя долгое время на свежем воздухе, чувствовался озноб, от того, многие почти не переставали разминаться. К тому же, это позволило не думать о долго тянувшемся времени, которое, казалось, практически остановилось.

— Сейчас бы выпить что-нибудь горячительного, — во время лёгкой пробежки вокруг Димы, говорил Антон. — А то достало уже торчать здесь. Сколько можно держать в неведении?

— Я как-то не сильно жду, — признался Дима, с грустью сидя на скамейке, укутавшись в куртку и глядя на стадион.

— Так, что за упадническое настроение? — остановился Антон. — Ты помнишь, это последняя индивидуальная гонка Олимпийских игр. Нам просто необходима медаль. У Абраничева уже одна есть, и он явно поборется за ещё одну. Мы же с тобой пока в пролёте.

— Я рад за него, — негромко протянул Дима.

— Я тоже за него рад, но его подколы в мою сторону… — запнулся Мипулин, — ты же помнишь, что почти никто не верил в то, что он сможет завоевать медаль, а тут бац и получилось. Целая бронза. Жека молодец. Собрался и выдал результат. А мы с тобой расклеились. Особенно я из-за того гнусного промаха. До сих не могу себя простить, иначе был бы уже с золотом.

Дима почти не слушал друга, продолжая с тоской глядеть в одну точку. В голове возникла пустота, и он предпочитал ни о чём не думать. За последнее время это получилось впервые. Разум чист, но в то же время опустошён.

— Ты меня вообще слышишь? — поинтересовался Антон, не слыша несколько минут никаких признаков ответа.

— Возможно, — вздохнул он.

— Не нравится мне твоё самочувствие, — признался спортсмен, не переставая глядеть на Малышкина, сливавшегося по цвету лица с окружавшим снегом. — Ты должен сейчас искриться от желания доказать всем, что ещё не всё потеряно. Болельщики всего мира должны знать, какая страна сильнейшая. И я говорю не только о биатлоне. Лыжные гонки с нашими общими друзьями могут принести немало удовольствия.

— Антон, мне сейчас не до этого и плевать я хотел, что будут думать болельщики, — резко высказался он.

Антон присел рядом.

— Ты чего? Расслабься, — легонько толкнул его в бок Мипулин, пытаясь подбодрить, но понял, что это не помогло по отсутствию какой-либо реакции.

— Ты, правда, не понимаешь? — немного раздражённо спросил Дима, повернувшись к другу.

— Понимаю, — опустил голову тот. — Но это не повод так вести себя. Поверь, отвлекись, выпусти пар. Где, как не в гонке это можно сделать. Посмотри на меня, улыбнись и представь, что всё в порядке.

— Знаешь, я так долго ждал этой Олимпиады, — вспоминал Дима, — но сейчас понял, всё впустую. У меня ничего не получается. Многие верили в меня, твердили об успехе, но я не оправдал ничьих надежд. Как, впрочем, и своих собственных. Жизнь катится ко всем чертям, а я только ускоряю процесс. И дело не в Саше. В этом сезоне у меня нет ни единой медали, не считая эстафеты. В том году можно было говорить об успехе, подъёме, особенно после золотого трио в Оберхофе, но спустя два года я не смог, даже, близко приблизиться к тому, что было. Значит ли это о приближающемся конце?

— Ничего это не значит, — уверял Антон.

— Мне, вот, так не кажется.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь ввиду, — прищурился Антон.

— Боли усиливаются. Не знаю, сколько я так протяну, прежде чем начну жить на сплошных таблетках.

— Ты ведь справлялся!

— Да, благодаря физиотерапии и огромной помощи Ильи. Хорошо, что он ничего не сказал Саше, а то одной головной болью было бы больше. Я, даже, не знаю, почему тебе обо всём рассказал. Наверное, хотел с кем-то поделиться.

— Я тебя уверяю, твой конец придёт, но это явно произойдёт не сегодня и не завтра, — продолжал успокаивать Антон, — а пока ты можешь ходить, бегать и стрелять, ты должен показать всё, на что способен. Тем более, тебе перед Дашей не стыдно?

— Молчи! — улыбнулся Малышкин. — Она вообще всех поразила, и я не могу не нарадоваться.

— Так подари и ей позитивных воспоминаний, — настаивал друг. — Может, я даже поддамся ради такого случая, хотя, нет, не надейся. Света уже давит на меня, хвастаясь своим золотом в спринте. Надо бы и мне утереть ей нос, а то станет вообще невыносимой, если брат ничего не получит.

— Ну, тогда есть на это все шансы, — немного повеселел Дима.

— Конечно, есть! Вперёд Россия! — закричал он.

Публика поддержала спортсмена, громко скандируя. Арман, стоя недалеко от них вместе с членами своей команды, взглянул на зрителей, вопивших от восторга и предвкушения победы соотечественников и, недолго думая, подошёл к соперникам и хорошим товарищам.

— Победит сильнейший, верно? — протянул руку он.

Дима и Антон тут же её пожали, согласившись со сказанным.