Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Вследствие всех этих качеств организация и вооружение немецких армий существует действительно, и не на бумаге только, как это было при Наполеоне III во Франции, как это бывает сплошь да рядом у нас. К тому же, благодаря все тем же немецким преимуществам, административный, гражданский и в особенности военный контроль устроен так, что продолжительный обман невозможен. У нас же, напротив, снизу доверху и сверху донизу рука руку моет, вследствие чего дознание истины становится почти невозможным.

Сообразите все это и спросите себя, возможно ли, чтобы русская армия могла надеяться на успех в наступательной войне против Германии?» (4, с. 130–131).

Предчувствуя возражения, Бакунин спорит с оппонентами: «Скажете вы, что в случае нужды, Россия, т. е. всероссийская империя в состоянии поставить еще миллион войска; отчего же и не поставить, да только на бумаге… Да где вы… возьмете достаточное количество офицеров для организации нового миллионного войска, и чем вооружите его? палками?» (4, с. 131). Как тут не вспомнить 1915 год! А вот еще одно предвидение: «При первом шаге, лишь только сунете нос на немецкую землю, вы будете самым страшным образом разбиты наголову, и ваша наступательная война тотчас же обратится в оборонительную; немецкие войска вступят в пределы российской империи» (4, с. 132). Прямо-таки пророчество событий августа 1914 г. Пророчества, основанные на анализе действительных возможностей обеих сторон.

Большевики, первоначально разрушив разлагающую, потерявшую веру в свое командование армию и доведя страну до края национальной катастрофы в феврале – марте 1918 г., в последующие годы сумели сделать многое для создания боеспособных вооруженных сил. На то были веские причины: без силы штыка удержаться у власти было нельзя (Мао гениально-беcхитростно изрек: «Винтовка рождает власть»). В 30-е гг. Сталин уже ясно понимал, что политические процессы в Европе идут не по марксовым схемам, и лишь новая европейская война может изменить социальные порядки на континенте, потому делал особую ставку на милитаризацию страны, готовясь к решающей схватке. Успехи были, и успехи значительные. Маневры в Белорусском и Киевском военных округах в 1935–1936 гг. произвели большое впечатление на зарубежных специалистов теми новациями, что продемонстрировали красноармейские части. Но погром военных кадров практически прервал дальнейшее становление Красной Армии как нового типа. Такой армией стал вермахт.

Невысокий уровень оперативного мастерства большей части оставшихся военных кадров неизбежно вел к укоренению линейной тактики ведения боя, фронтальному оперативному мышлению. Ведь так было легче управлять войсками. Но сама жизнь, практика заставляла искать пути к нахождению форм и методов боя, дающих высокий результат при малых потерях. И открывалось давно открытое. Еще древний китайский военный теоретик Сунь Цзы сравнивал войско с рекой, которая обходит очаги сопротивления и устремляется к слабо обороняемым участкам. Как река прокладывает свое русло в зависимости от местности, так и армия действует соответственно дислокации сил противника. Однако многие наши командиры и военачальники, включая Верховного главнокомандующего, предпочитали долгое время не обходить горы, а сдвигать их.

«Скажите… неужели мы всегда так воевали?» – спрашивает один из героев романа В. Пикуля «Баязет» другого.

«Да, пожалуй, всегда… Войны ведь… не каждый день бывают. Поначалу лезут все больше на авось, валят промах на промахе. Наконец выучиваются. Бьют врага уже как надо. А войне-то, глядишь, и конец. Допущенные ошибки стараются замолчать. Историки врут. Военные специалисты хотят позабыть старые невзгоды и погрязают в изучении мелочей. Нагрянет новая война, и опять старые ошибки на новый лад. Или же наоборот: новые – на старый».

Все верно. Так оно и есть. Так было и в начале Великой Отечественной войны. Достижением военного командования Советской Армии в последние два с половиной года войны явилось овладение искусством маневренной войны. Причем достижением исторического масштаба, потому что российской армии такой тип военных действий удавался не часто. Больше приходилось уповать на героизм солдат, что так приводит в восторг многих наших историков и публицистов, забывающих упомянуть при этом, что слишком часто героизм являлся оборотной стороной чьей-то нераспорядительности. Германская военная школа пошла другим путем.

Прусско-германская армия выигрывала войны 1866 г. и 1870 г. за счет компетентного штабного командования и выучки полевых войск. Вместо самопожертвования от солдат требовался разве что боевой задор. А верховное командование благоприобретенный опыт постаралось прочно закрепить в виде традиций.