Испытатели

Самолет радовал взор красотой своих форм. Его мотор был закрыт удобным и хорошо обтекаемым капотом. Переходы от одной части самолета к другой были тщательно «зализаны», а немногочисленные выступающие наружу детали прятались под плавными обтекателями. Вся поверхность машины была отполирована, и настолько гладко, что в нее можно было смотреться, как в зеркало. Впервые в Союзе харьковчане установили на своем самолете убирающиеся шасси, и все это, вместе взятое, дало возможность многоместному пассажирскому самолету развивать скорость на 60–70 километров больше скорости иного одноместного истребителя. Харьковчане имели заслуженный успех.

Летчик Краснокутнев с удовольствием испытывал «ХАИ-1». Какой же летчик, да еще испытатель, может равнодушно относиться к машине, которая летает быстрее всех?! Он сделал много испытательных полетов. Некоторые из строителей машины участвовали в них. И те, кто летал, и те, кто дожидался на земле, с одинаковым вниманием слушали после каждой посадки замечания летчика. Специальная бригада быстро и хорошо устраняла замеченные недостатки. Но однажды «ХАИ-1» «согрешил» настолько явно, что замечаний летчика не потребовалось: все было и так ясно.

После одного из испытательных полетов Краснокутнев повел машину на посадку. Едва она коснулась колесами земли, как вдруг обе ноги шасси сложились, и машина оказалась лежащей на брюхе. Всех, находившихся в ней, слегка встряхнуло, но зато вылезать из самолета на землю оказалось очень легко: машина поступила, как ученый слон, опустившийся на колени, чтобы облегчить высадку своим пассажирам.

«ХАИ-1», конечно, тут же подняли, поставили на ноги и осмотрели. Повреждения оказались пустяковыми. Их тут же устранили.

Так впервые и помимо желания летчика в нашей авиации произошла посадка самолета с убранными шасси, или, как ее еще называют, «на живот». При этом «ХАИ-1» дал ответ тем, кого волновал вопрос: а что случится, если механизм шасси вдруг откажет? Это оказалось не таким страшным, как некоторые представляли себе. Наоборот, теперь всем летчикам известно, что в ряде случаев выгоднее и безопаснее приземляться с убранными, чем с выпущенными, шасси.

Что же касается самолета «ХАИ-1», то его посадочное устройство улучшили, и оно больше самовольно не убиралось.

Парашютист поневоле

Предстоял тренировочный полет на четырехмоторном бомбардировщике. Два летчика забрались на свои, рядом стоящие сиденья. Механики убрали трапы. Стартер показал белый флажок, — это означало, что путь в небо свободен. Левый пилот поднял самолет в воздух. Он набрал сотни две метров высоты и натянул на свою кабину темный колпак. Ясный летний день сразу померк. В кабине стало темно. Лишь небольшие, под колпачками, лампочки тускло освещали приборную доску.

Хотя слепой полет — дело и не новое, все же сидеть в темной кабине удовольствие не из больших. Человек чувствует себя так, как в яичной скорлупе, вымазанной черной краской.

Поле зрения у него небольшое: приборы, ручки управления, карта. А дальше, сколько ни вертись, ничего больше не увидишь.

Все шло нормально. Моторы успокаивающе, ровно гудели. Многочисленные стрелки, охваченные мелкой и частой дрожью, не переступали красных, запретных черточек на циферблатах. Не видя земли, левый пилот уверенно вел машину. Правы проверял его. Он то и дело сверял карту с землей, глядя на нее в окошко своей кабины. Внизу катились зеленые луга и рощи, дороги и деревушки. Поезд тихо переползал мост над извилистой речкой. Наконец сверкнуло большое озеро — второй контрольный пункт замкнутого маршрута полета. До конечной точки оставались минут пятнадцать лета.

Правый пилот заворочался в своем кресле. Левый тоже проявил беспокойство. Обоим казалось, что время течет очень медленно. Одному не терпелось забраться под черный колпак, другому — выбраться из-под него. Но он дождался того момента, когда все три стрелки часов заняли свои места, и дернул замок. Темный колпак отскочил назад, и яркий летний день во всей своей красе вернулся в кабину. Нужный пункт был под крылом самолета, и летчики решили, чтобы не терять времени на посадку, тут же, в воздухе, поменяться местами, тем более, что машина была хорошо отрегулирована. Придерживая висевший сзади парашют, правый летчик поднялся со своего сиденья и, протиснувшись в узкий проход, освободил дорогу товарищу. Бросив рули, тот не спеша перебрался на освободившееся место и только начал прилаживаться, чтобы усесться поудобнее, как вдруг машину резко тряхнуло и нос ее так быстро пополз вверх, что летчик инстинктивно изо всех сил навалился на штурвал самолета. Нос стал на место.