Испытательный срок

— Ира! Что за манеры! — она схватилась за кружку с чаем, сделала несколько мелких глотков и заговорила уже спокойнее: — Не суди так о людях. Славик — он, по крайней мере, тебя не обидит… и ни к чему не принудит. Особенно теперь…

— Ну ещё бы, — растерянно пробормотала Ира. Что-то с мамой не то. — Ты зря беспокоишься. Ярослав — прекрасный человек, он меня точно обижать не станет.

Особенно теперь. Как она его когда-то боялась, подумать смешно!

— Откуда ты знаешь? Это сейчас у вас… всё хорошо, — с сомнением проговорила мама. — Поначалу всегда так. А потом…

— Да что потом-то, мам?

Она вздохнула и отвернулась. Нет, совершенно точно что-то не так! Ира отхлебнула остывшего чая, остро пахнущего смородиной. Мама вперила взгляд в старенький линолеум; её пальцы беспокойно теребили пояс халата. Она всегда казалась счастливой в браке и довольной жизнью; неужто это просто видимость?

— У вас с папой что-то разладилось? — осторожно предположила Ира.

Мама встрепенулась и укоризненно на неё посмотрела.

— Нет. Нет, у нас как раз всё хорошо! Может, мы не слишком богато живём, но… Все живы-здоровы, одеты, обуты, накормлены. Разве плохо?

— Нет, — Ира озадаченно помотала головой. — Я и не жалуюсь. Чего ты всё про деньги?

— Ты в детстве завидовала Ане, — зачем-то напомнила мама.

— Так давно уже перестала. Тем более… — она осеклась. — Подожди, ты что, про Сафонова, что ли? При чём тут он?

Мама очень знакомо прикусила губу. Ира не представляла, что она умеет так смущаться.

— Я… Он когда-то… имел в моём отношении серьёзные намерения, — через силу выговорила она. На её скулах выступил болезненный румянец. — Но я решила, что с Витей мне будет спокойнее. И, знаешь, жизнь-то показала…

— Что показала, мам?

Она судорожно выдохнула, прикрыла на миг глаза.

— Что я права. Павел Сергеевич — страшный человек, Ириш, — тихо сказала мама. — Беспринципный. Вижу цель — не вижу препятствий…

Прямо как Викентьев. При мысли о безопаснике Иру передёрнуло.

— Что он сделал? — спросила она, чтобы отвлечься.

Мама невесело усмехнулась.

— Я всего не знаю, само собой… Меня он просил наложить несколько проклятий. Не знаю, что это были за люди, наверное, какие-нибудь конкуренты. Я тогда ещё не приняла присягу, он решил, что это беспроигрышный вариант…

— Ты ведь не согласилась?

— Конечно, не согласилась! — мама возмущённо вскинула брови и тут же горько вздохнула: — А вот Света не могла ему отказать… Анина мама. Сафонов поставил ей условие: или она делает, что сказано, или развод. Она и сделала… Понадеялась, что оговорка об угрозе жизни сработает. Или что там в том пункте…

— Ты знала? — потрясённо спросила Ира. — И молчала?

— Мы все знали. И я, и Таня, и Наташа Анохина, — мама зло отмахнулась. — Света то ли обезопасить себя пыталась, то ли правда хотела, чтобы её поддержали… Я ей сразу сказала: бери ребёнка и уходи, пока не поздно. Побоялась. Привыкла уже вот так… В хорошей квартире, в достатке, ни дня не проработав…

— Мам, — Ира оттянула ставший вдруг тесным воротник водолазки. — Это лет пятнадцать назад было, да? Когда Анина мама умерла?

— Да. Присяга сработала… Клятвы — серьёзная вещь, дочь, — мама назидательно поджала губы. — Он… Павел Сергеевич очень просил поклясться, что я ничего никому не скажу. А я и так не говорила. Никому, только вот тебе… Чтобы ты задумалась…

— Он из-за этого с нами общался? — неприязненно спросила Ира. — Помогал по-всякому… Чтобы ты молчала, да?

— Я никогда ничего у него не требовала, — с достоинством произнесла мама. — Иногда он сам предлагал, как вот с твоей работой… Но чтобы по своей воле ещё глубже нас в это впутывать — нет! Не стоит оно того… Никаких денег не стоит.

— Мам, — Ира не глядя потянулась за телефоном. — Ты сможешь ещё раз всё рассказать? Это, может быть, очень-очень важно!

— Ирина, — мама подалась вперёд, обеспокоенно хмуря брови. — Ты же не собираешься…

— Именно это и собираюсь.

— Дочь!..

Ира досадливо отмахнулась. Список контактов был девственно чист. Бестолково полюбовавшись на пустой экран, она выругала себя за глупость, вытащила из-под воротника «звёздочку» и что было сил сжала в ладони. Выругала себя ещё раз: вторую-то конфисковали! В сумке лежит блокнот, там точно записан номер, только вот тот ли? В крайнем случае можно ведь и Верховскому позвонить…

Трубка призывно пискнула у неё в руках. Ира тайком перевела дух и ответила на вызов.

— Что случилось? — встревоженно спросил Яр.

— Ничего страшного, всё в порядке, — скороговоркой выдохнула Ира. — Я тут узнала кое-что важное… То есть я думаю, что важное. Мне кажется, оно связано… — она вовремя вспомнила, что не одна, и оборвала фразу на полуслове. — Ну, понимаешь. Ты можешь заглянуть на минутку?

— Я за рулём, — с сожалением отозвался он. — А где ты?

— Дома.

— Адрес?

Она назвала. Несколько секунд в трубке слышался только приглушённый дорожный шум.

— Минут через двадцать буду, — сказал наконец Яр. — Терпит?

— Да, конечно. Жду… То есть мы ждём.