Испытательный срок

— Скажи мне, кудесник, — насмешливо хмыкнул Верховский, барабаня пальцами по столу, — как так вышло, что ведьма, удостоверение которой ты заверял, преспокойно раздумывала целый день, не доложить ли ей о запрещённых для её категории сведениях?

Сама невинность. Знает, шельмец, что начальник догадался, и всё равно…

— Я спрошу при случае насчёт ранее принесённых клятв.

Верховский фыркнул. Ну о чём тут говорить?

— Имей в виду: если бы речь шла о ком-нибудь другом, я бы первый обвинил тебя в нарушении служебной присяги и персональной ответственности, — заявил он. Зарецкий выслушал тираду с вежливо-недоумённым выражением лица; руки зачесались не то отвесить нахалу подзатыльник, не то покровительственно потрепать по плечу. — Девочка — золото. Из отдела ни в коем случае отпускать нельзя, вторую такую не найдём.

— Сам знаю.

Александр Михайлович пытливо прищурился.

— И что делать думаешь?

— А что тут думать?

И верно. Верховский выдвинул ящик стола, достал оттуда опечатанный безопасностью футляр и протянул подчинённому. Ярослав аккуратно снял пломбу, придирчиво оглядел «путеводную звезду», словно ожидал, что к старым сколам и царапинам прибавятся свежие, и повесил на шею.

— Спасибо.

— И как это ни одна собака не задумалась, на кой чёрт Свешниковой понадобилось писать завещание на артефакты, — ехидно заметил Верховский. Ярослав предпочёл пропустить это мимо ушей; конечно, так он и признается, что задурил когда-то голову контрольскому олуху! — По-моему, нам следует больше внимания уделять архивам минусов. Особенно сведениям о родственниках одарённых.

— Здравая мысль, — серьёзно сказал Зарецкий.

У Верховского возникло нехорошее и весьма стойкое подозрение, что над ним издеваются. Не одному Чернову тут тяжело. Что уж там, вся команда — один другого краше. Молодцы. Можно гордиться.

— Ах да, вот ещё что. Вдруг пригодится, — Александр Михайлович взял со стола телефон, скопировал короткий ряд цифр и отправил сообщение. — Ирина вчера звонила мне с этого номера. Я сперва подумал, что это хитрость, достойная Оксаны, но потом сообразил, что прежний телефон попросту был ей недоступен.

— Спасибо.

— Не за что, — Верховский коротко улыбнулся и сухо напомнил: — Я жду результатов по делу. Сегодня, в крайнем случае — завтра.

— Да, хорошо.

Зарецкий небрежно вбросил «паркер» в нагрудный карман и поднялся с пыточного стула. Он уже почти толкнул дверь, когда Верховскому в голову пришло ещё кое-что, позабытое за ворохом более важных дел.

— Момент, — Александр Михайлович скрестил на груди руки. — Кто-то из вас поцарапал мне машину. Либо ты, либо Некрасов. Заднее правое крыло. Раньше там точно ничего не было.

— Пусть буду я, — легко согласился Зарецкий. — Сколько за ремонт?

— Всё вычту из премии, — зловеще пообещал Верховский. Станет проверять или нет? — Не смею больше задерживать.

Ярослав кивнул и вышел. Верховский выждал для порядка пару минут и выглянул в кабинет. Там было пусто; подчинённый отправился размышлять куда-то в другое место. Андреева бегония, крайне довольная жизнью, беззаботно покачивала листьями на сквозняке. Александр Михайлович прищёлкнул пальцами, заставив ярко-голубую лейку величаво взмыть над столом и оросить подсохшую землю в горшке застоявшейся водой. Да уж, леший побери, нынешний состав отдела магического контроля Управа запомнит надолго.

Хорошо. Очень хорошо.

LXX. Недостающее звено

Мама открыла дверь и молча поджала губы. Ира вымученно улыбнулась, поправила на плече лямку сумки. Утро дома явно не было добрым.

— Привет, ма, — наигранно весело сказала она. Так ведут себя дочери, припозднившиеся с ночной гулянки? — Я пришла.

— Вижу, — буркнула мама и посторонилась, пропуская Иру в коридор. Дверь сердито захлопнулась за спиной. — Разувайся, иди завтракать.

— Я не голодная. Но чаю попью, — Ира скинула кроссовки и бросила сумку на тумбочку. — А папа где?

— Машину чинить поехал, — резковато пояснила мама и скрылась в кухне.

Ира тайком перевела дух и поплелась следом. Дома всё было в точности так же, как вчера: идеальный порядок, правильный, проверенный временем уют. Тихо тикали настенные часы, клокотал чайник, в вазочке на столе горкой громоздилось печенье. Прежде кухня не казалась такой тесной.

— Ну, — мама раздражённо опустила чашку с чаем перед Ириным носом, — может, расскажешь, где ты пропадала?

Что ни скажи — будет лучше, чем правда. Правду нельзя, неразглашение никто не снимал. Да и мама, как ни крути, связана присягой и категорией.

— Да так, сначала по делам, потом в баре посидели, — нарочито небрежно ответила Ира и отхлебнула горячего чаю. — Со смородиной?

— Не знаю, — мама уселась напротив. В её голосе слышались нотки предстоящего скандала. — Ирина, что с тобой творится? Что ты мечешься туда-сюда? В студенчестве надо гулянки оставлять! У тебя, между прочим, работа есть, если Наталья Петровна ещё не решила тебя уволить!

— Не уволит, мам, — заверила её Ира. После того, как Верховский место в отделе предлагал — пусть попробует!