Испытательный срок

Ответчица оказалась дамой интересной. Взглянув на досье, Макс уважительно присвистнул: маг первой категории, кандидат магических наук, известная в сообществе одарённых политическая активистка… Замужем так и не побывала — да и когда тут успеешь между защитой диссертации и продвижением закона о регулировании оборота магических медикаментов? С фотографии на Некрасова снисходительно взирала немолодая сухощавая женщина, сохранившая остатки былой красоты. О чём только думал Петраков? Такая подобные разбирательства наверняка выигрывает одним движением брови. Выигрывала… Дата смерти — восемь лет тому назад. Да уж, вряд ли мадам как-то связана с «Восходом», который существует без году неделя. Макс отложил для интереса ссылку на описание того самого колечка — почитать для развития, если время останется — и принялся искать дальше.

Ещё три имени ничего не дали, а следующее вывело на скудно заполненное досье мага десятой категории по имени Георгий Иванович Ельцов. На этом стояла хорошо знакомая пометка безопасности о невыезде; видать, мужик, прежде чем помереть, успел натворить каких-то дел. Максу не нравились все эти обрывающиеся в прошлом нити. Имена разнокалиберных одарённых, почивших уйму лет назад, причудливо перекликались с услышанным в обед разговором, хотя тот же Зарецкий первым высмеял бы Некрасова за склонность верить предчувствиям. Макс на всякий случай всё же кропотливо записал координаты этого Ельцова. Вдруг кто из коллег уже натыкался?

К этой фамилии прибавилась ещё парочка не менее сомнительных: ведьма Людмила Евгеньевна Тарасова оказывала косметологические услуги одной медийной дамочке, колдун Александр Петрович Головин приходился дальним родичем замешанному в делах секты богатею, маг Николай Геннадьевич Вяземский, трудившийся кардиохирургом в одной из крутых столичных больниц, как-то раз оперировал жену кого-то из спонсоров «Восхода». Макс добросовестно всех записал. Вяземский, кстати, засветился вдобавок в Общественном собрании при Магсовете, где вместе с приснопамятной Свешниковой проталкивал какие-то человеколюбивые законы. Вряд ли это что-то значило при всей тесноте московского магического мира, но пометку Макс сделал.

В подвальных помещениях окон не предусмотрено; за течением времени приходилось наблюдать исключительно по часам. Когда копать стало некуда, до заветных пяти вечера оставалось ещё минут двадцать, и Макс принялся разбирать отложенные вкладки. Один из Смирновых с уточнением по паспортным данным перекочевал в список для дальнейшей проверки, остальные либо жили слишком давно, либо не представляли решительно никакого интереса. Наткнувшись на страничку с документацией по колдовскому кольцу, Макс немного оживился: про старые мощные артефакты всегда интересно. Тяжёлый золотой перстень с квадратным чёрным камнем добросовестно сфотографировали со всех сторон; в описании говорилось, что колечко датируется пятнадцатым веком, предположительно происходит из Франции и несёт в себе нехилый заряд везения. Вероятностные характеристики и диаграммы снижения активности Макс с чистой совестью пролистал: и так понятно, что штука до сих пор более чем крутая. Умели же делать в былые времена! Некрасов и сам бы от подобного не отказался: с таким и на лихо с голыми руками выйти не страшно. Правда, если нынешний владелец что-то понимает в артефактах, отвалить за вещичку придётся солидно. Шестизначную сумму, если не больше…

Макс невнимательно просмотрел прерывистую цепочку владения, вырастающую откуда-то из дремучих веков. Не удержавшись, взглянул на документ о передаче прав на артефакт от Петракова к Свешниковой: всё оформлено чин чином, комар носа не подточит. Виза контроля на месте, даты и подписи в полном порядке. Следующий акт уже по наследованию, брат-близнец того, что сам Макс заверял пару дней назад. Тоже безупречно оформленный. Некрасов, щуря усталые глаза, несколько раз перечитал графу «наследник», прежде чем убедился, что зрение его не подводит. Начертанная каллиграфическим почерком фамилия была отлично ему знакома.

XIV. Хороших выходных

— Меня уведомили о вашей оплошности, — взяла с места в карьер Анохина.

Анька в обед в очередной раз посоветовала рассказать всё как есть, свалив вину на контролёров. Это, наверное, даже было бы честно, но как-то… нелогично, что ли. Да и коллеги всю неделю вели себя на удивление благостно; если и скандалили, то без Ириного участия. В конце концов, всё разрешилось, никого не отлучили от работы, а что отдел контроля слегка встряхнули — так им привычно, у них что ни день, то форс-мажор…

— Больше не повторится, — пообещала Ира, честно глядя в глаза начальнице. — Извините, пожалуйста.

Анохина сердито хмыкнула.

— Вы должны понимать, что отдел Александра Михайловича критически важен для работы нашей организации, — строго сказала она. — Любые нестроения грозят серьёзно нарушить рабочий процесс. Вам следует ограждать коллег от бюрократических проблем, а не создавать их.

— Да, я понимаю.