Испытательный срок для киллера

«Что – на даче? Неужели это Никандров написал? И почерк не похож, торопился очень или волновался? И ведь про этот его тайник никто не знал, только я, значит, он для меня эту записку оставил? Значит, что-то надо искать на даче? А я-то хороша, сразу не могла сообразить, ждала, пока у меня кофе кончится».

Она хотела немедленно бежать к Вале, но вспомнила про показ и решила пока отложить разговор.

Отделение было в состоянии полной невменяемости: на одиннадцать назначили показ новой Системы представителям заказчика, или, по-старому, военпредам. Начальник отделения Владлен Иваныч подходил по очереди ко всем ведущим разработчикам, нервно курившим на лестнице возле стенда, и, проникновенно заглядывая в глаза, повторял:

– Володя, сегодня вы должны показать все, на что способны… Гена, сегодня вы должны показать все, на что способны… Валентин, сегодня вы должны показать все, на что способны…

Разработчики кивали и прикуривали одну сигарету от другой. Все знали, что Система еще сырая, что недоработок пруд пруди, но сроки и без того уже сорваны и откладывать показ больше нельзя. Хуже всего, что бригаду военпредов возглавлял майор Коровкин по кличке Недреманное Око. Представители заказчика всегда ходили в институте только в штатском, чтобы не раскрывать его оборонное значение, но все до последней лаборантки точно знали их звания, служебное положение и перспективы роста. Майор Коровкин был уже без пяти минут подполковником, а прозвищем своим он был обязан скорее не себе самому, а своему коллеге и сверстнику майору Мазаеву, который тоже часто возглавлял бригаду приемки, но в отличие от Коровкина, как только начинался показ, немедленно засыпал. Он спал с открытыми глазами, сохраняя во сне строгий и деловой вид, и время от времени даже значительно покашливал, но никого из институтских зубров его маскировка давно уже не обманывала: они спокойно несли полную ахинею, стараясь только не нарушать монотонность доклада, чтобы не разбудить майора, зная, что Мазаев в нужный момент проснется и подпишет протокол с умеренными замечаниями.

Коровкин был полной противоположностью Мазаеву: он все время переспрашивал, каждую плату норовил пощупать, к инструкциям придирался до посинения. Любимую его придирку знал уже весь институт:

– Почему у вас здесь в инструкции написано «Включить питание»? Должно быть написано «Перевести тумблер «Питание» в положение ВКЛ».

Вот этому-то майору Коровкину по прозвищу Недреманное Око предстояло сегодня сдавать сырую, полную недоработок Систему.

Военпреды подошли ровно к одиннадцати, поздоровались с руководством и ведущими и проследовали на стенд. Все основные участники и зрители предстоящего спектакля разместились перед центральным табло, и Владлен Иваныч отдал приказ Синицкому, как капитан корабля старпому:

– Леонид Петрович, запускайте процесс!

Леонид Петрович Синицкий любил такие дела, которые, не требуя ни труда, ни квалификации, несли в себе театральность. Он любил «запускать процесс», и весь институт знал эту его маленькую слабость. Он поправил галстук и, как дрессировщик в клетку со львом, прошел в гермозону, где находились тумблеры силовых установок Системы. Над входом в гермозону немедленно зажглась надпись: «Не включать напряжение! Работают люди!» Кроме этой надписи существовала еще и двойная электрическая блокировка, не позволявшая включить питание, пока в гермозоне кто-нибудь находился. Поэтому Синицкий и входил так охотно «в клетку к хищникам», потому что эти «хищники» были совершенно безопасны. Все наблюдали, как он подошел к пульту, склонился над ним, протянул руку к тумблеру… и вдруг раздался ни с чем не сравнимый страшный треск высоковольтного разряда, вспыхнула голубая молния, резко запахло озоном и еще чем-то сладковатым, невыразимо отвратительным. Все ахнули, а Валя Голубев бросился к главным рубильникам.

Леонид Петрович Синицкий лежал на полу гермозоны без признаков жизни. Первым побуждением присутствующих было бросится к телу, но нежелание повторить судьбу Синицкого охладило порыв, и наиболее здравомыслящие направились вслед за Голубевым к распределительному щиту. Майор Коровкин сразу же закричал голосом трамвайного кондуктора: «Ничего не трогать! Ни к чему не прикасаться!» Валя посмотрел на него как на идиота:

– Как же не прикасаться? А Синицкому как же помощь оказать?