Испытательный срок (СИ)

— Точно, в своём, — спокойно отозвался Зарецкий. — Продашь мне его?

Ира попробовала оглянуться, но и голову повернуть не сумела. Холод держал крепко. Тень плотоядно облизнула пухлые губы.

— А что у тебя есть? — нагло спросила она. — Что есть, что бы стоило её жизни?

— Нежизнь, — просто ответил Ярослав. — Твоя. Ты отпускаешь её — я отпускаю тебя. Идёт?

Тень мелко захихикала, словно бумагой зашелестела.

— Мало, — заявила нежить. — За неё — мало.

— Твои условия?

Ледяные пальцы прошлись вдоль Ириной щеки. Не отпустит. Пока тень держится за Иру, она в безопасности. Но и убить теперь не убьёт — потому что саму её тут же поджарят… Золотистый, почти дневной свет скользит вдоль стен, отблескивает в глазках камер, безжалостно изгоняет из подвала последний сумрак. Нежити он не нравится, но и только…

— Две, — тень растянула губы в пакостной усмешке. — Две нежизни за её жизнь. Так будет честно. Ты не тронешь меня и ещё одного. Следующего, кто попросит. Тогда отпущу.

— Договорились.

Это глупость. Это всё какая-то катастрофическая, невозможная глупость. Тень одной рукой крепко ухватила Иру за шею, не позволяя вырваться, другой вцепилась Ярославу в запястье. От бледно-золотого призрачного пламени, реющего над правой его ладонью, тварь старалась держаться подальше. Что же он медлит? Почему не сожжёт наглую нежить? Огонь хотя бы прогонит этот могильный холод. Лучше сгореть вместе с тенью, чем насмерть замёрзнуть в её объятиях…

— Клянусь, — негромко и серьёзно проговорил Зарецкий, — в обмен на её жизнь пощадить две нежизни. Твою и следующего неживого, который об этом попросит. Довольно тебе?

— Довольно, — медово пропел Анькин голос. — Довольно! Забирай, волхв, и береги хорошенько… Дорого платишь, да получишь немного…

Ледяная хватка ослабла. То, что притворялось Анькой, обратилось в зыбкое тёмное марево и растворилось в полных сумрака коридорах. Спустя миг померк свет; это показалось бы смертью, если бы не равнодушные аварийные огни, тянущиеся бесконечной вереницей из ниоткуда в никуда.

— Потерпи чуть-чуть, — тихо попросил Зарецкий.

Живительное тепло коснулось лба, затем шеи — там, где хваталась нежить. Ярослав говорил в прошлый раз, что паразит с тенью похожи. И правда, и нет. Тень хуже, намного хуже… Пол, кажется, стал ближе, хотя Ира не помнила, как опускалась на холодные белые плиты. Лицо у Зарецкого непроницаемое; не понять, плохо всё или есть надежда.

— Лучше будет, — тёплые пальцы касаются висков, запястий, снова лба, снова лихорадочно бьющейся под кожей сонной артерии, — не распространяться о том, что тут случилось.

Конечно. Иначе выговоры, разбирательства, объяснительные… Зачем устраивать служебные неприятности человеку, который спас ей жизнь, едва не профуканную по чистой глупости? Зарецкий бледен; это видно даже в тусклом зелёном свете. Движения становятся нервными, словно он боится не успеть. Лоб, виски, шея, запястья, опять шея, опять виски… Это не похоже на медицинскую магию, но холод уходит, а с ним и сковавшее мышцы напряжение. Вот удаётся моргнуть, вот послушно сжимается ладонь…

— Что же тебе так везёт-то, а?

Самой бы знать! Что с ней не так? Почему всей окрестной нечисти надо до неё добраться?.. Затхлый подвальный воздух кажется свежим дуновением. Хочется увидеть солнечный свет, просто чтобы вновь поверить, что он существует.

— Почему… — с усилием выговаривают всё ещё непослушные губы — и умолкают. Слишком много вопросов, и никак не понять, какой — главный.

— Тише. Потом поговорим.

Вспыхнули вполсилы люминесцентные лампы. Прокатилось по коридору эхо топота множества ног. Ярослав выругался сквозь зубы, но не двинулся с места.

— Здесь ничего!

— Двое — в архивы, двое — к снабженцам, остальные со мной!

— Что тут за хрень?..

— Правила соблюдайте, олухи!

Мешанина мужских голосов то дальше, то ближе. Камера равнодушно пялится из-под потолка; что она успела увидеть? Тяжёлые ботинки грохочут по кафелю, вот уже совсем рядом…

— Кратов, надзор! Назовитесь!

Ярослав неохотно поднялся на ноги. Он не рад видеть коллег, это точно… Потому что упустил тень? Даже не упустил — отпустил…

— Зарецкий, контроль. Где вас носило?

Ира упёрлась в пол дрожащий рукой. Стена за спиной успела чуть нагреться теплом её тела, но всё равно кажется, будто возвращается мертвенный холод. От мерцающего света ломит виски. Что ж, если зажмуриться, станет немного легче…

— Зарецкий, у вас тут жертвы?

— Нет. И не трудитесь, нежить уже не здесь.

— Откуда вы знаете?

— Видел.

В душном воздухе повисло нехорошее молчание. Зачем он так? Мог бы и соврать…

— Объяснитесь!

— Как только, так сразу, — от привычных насмешливых ноток в его голосе почему-то становится спокойнее. — Девушке нужно в больницу, срочно.

— Паша, займись. А вы, пожалуйста, проследуйте с нами…

Нет, не надо! Пусть лучше сами уходят на все четыре стороны. Зарецкому, по крайней мере, можно верить… Кто-то, пыхтя, подхватывает Иру на руки. Её никто не спрашивал. Её никогда в жизни никто не спрашивал…

Лязгнули двери лифта. Подвал оказался позади; обитавший там холод остался с Ирой. Теперь, наверное, навсегда.