Исследование холокоста

1. Как установлено во введении, невозможно в течение имеющегося в распоряжении времени представить подробный отчет по такому вопросу, как предполагаемое орудие убийств «холокоста». Но даже ограниченная дискуссия, касающаяся обвинений в удушений газом, показывает, что газовые камеры — это вздор, продукт больного патологического ума, наполненного неприкрытой ненавистью.

2. В моем выступлении я попытался представлять краткий обзор теории о газовых камерах, в применении к Освенциму и Треблинке, и с помощью демонстрации макетов показать, что обвинения в массовых удушениях газом и кремациях являются физически и технически невозможными.

3. Один лишь этот факт оправдывает цель Президента Ирана доктора Махмуда Ахмадинежада в его решении провести эту конференцию, чтобы вдохновить историков и ученых на дальнейшие исследования всего материала, касающегося холокоста, рациональными методами без страха или выгоды. Срочность нужна, потому что «холокост» исказил наше понимание мировой истории и принес несправедливость и невообразимые страдания палестинцам.

СПАСИТЕ ЗАПАД!

Питер Топфер

Питер Топфер родился в 1961 г. в Германской Демократической Республике, работал в качестве художника, журналиста и редактора. Сам себя П. Топфер называет «национал-анархистом»; название одной из его книг — «National-Anarchismus» [ «Национал-анархизм»]. Он отредактировал несколько книг, написанных на немецком языке французскими ревизионистскими авторами, в частности, «Основные мифы израильской политики» Роже Гароди и «Историческая истина или политическая истина?» Сержа Тиона. Из-за этого, а также поскольку он был редактором журнала «Sleipnir», в котором свободно обсуждались болезненные политические вопросы, Топфер постоянно преследуется немецкими юридическими учреждениями на протяжении свыше десяти лет.

Дамы и господа!

Я хотел бы поблагодарить Институт политических и международных исследований и Министерство иностранных дел Исламской Республики Иран за организацию этой конференции и за приглашение, дающее мне возможность поделиться своими мыслями.

Когда мы жили в Восточной Германии, где существовала лишь очень ограниченная свобода высказывать свое мнение, критические голоса людей из Восточной Германии были слышны благодаря западным средствам массовой информации. Эти голоса не имели другой возможности быть услышанными. Позвольте мне упомянуть одного певца,[130] чьи песни мы с энтузиазмом слушали по западным радиостанциям. Этот певец позже изменил свои взгляды и теперь поддерживает все войны, проводимые Западом, а также расистский режим на Среднем Востоке, который держится лишь за счет террора и денег из-за границы. Даже тогда этот певец не был по-настоящему противником правящей элиты; он пользовался защитой свыше и имел большой коммерческий успех. В противоположность ему, другой критический голос — философа Рудольфа Баро, предложившего альтернативу правилам игры глупых коммунистов в книге, опубликованной на Западе, был на годы отправлен в тюрьму. Когда его наконец, выпустили на свободу и он эмигрировал на Запад, он сохранил свои критические взгляды и независимый дух. Но прошло немного времени, и он был предан суду и осужден за «правый радикализм».

Восточные немцы спорили, правильно ли обсуждать внутренние проблемы в западных средствах массовой информации. Но те, которые были действительно заинтересованы в свободе мнения — а для оппозиции в Восточной Германии это было самым важным, — использовали, конечно, все доступные каналы. Тысячи восточных немецких диссидентов сбежали на Запад. Они просто не могли больше существовать под властью глупцов. Они захотели свободно дышать, чтобы свободно говорить и наслаждаться красками мира.

Но, как ни странно, сегодня я стою здесь и пытаюсь быть услышанным, находясь за пределами страны, в которой живу. Из-за границы я надеюсь повлиять на свою собственную страну, которая претендует на то, чтобы ее считали демократической и свободной. Да, свобода мнения на Западе оказалась иллюзией. Там тоже много людей брошено в тюрьмы за то, что они мыслят и говорят иначе, чем хотелось бы властям.

Мне кажется, что свобода мнения как бы прыгает с острова на остров. В действительности же, она всегда убегает. Но, по крайней мере, она хотя бы вообще существует.