Исследование о смертной казни

В 1832 г. в своей обширной статье «О новейшем состоянии уголовного законодательства» Миттермайер опять объявляет себя защитником смертной казни. Обозревши мнения разных писателей, как то: Ливингстона, Росси, Броли и многих других, он делает следующие общие выводы: 1) Если бы была доказана несправедливость смертной казни, то не следовало более сохранять это наказание: простая полезность не есть доказательство за ее сохранение. Нетрудно доказать несостоятельность учения об общественном договоре, сомнений в нравственной природе наказания как реакции справедливости материалистического взгляда на жизнь индивидуума — учений, из которых делают выводы о несправедливости смертной казни. 2) Слабо также доказательство Росси против смертной казни, состоящее в том, что она неделима; неделимости можно избегнуть, если определить смертную казнь за тягчайшие из смертных преступлений, например, за тяжкие виды поджога, и если уполномочить судью, при существовании смягчающих обстоятельств, определять вместо смертной казни лишение свободы. 3) Несправедливо мнение тех, которые, доказывая, что некоторые роды смертных казней не причиняют никакой боли, выводят заключение, что смертная казнь не устрашает. Кто поручился, что там, где смертная казнь вовсе уничтожена, не увеличится побуждение к преступлению и оттого не уменьшится чувство гражданской безопасности, вследствие уверенности людей, способных к преступлению, что это ужасное наказание не будет более применено, и вследствие надежды их на возможность освободиться из тюрьмы. 4) Вопрос о смертной казни находится в тесной связи с пенитенциарной системой. Но сделанные до сих пор опыты над всеобщею способностью преступников к исправлению не вполне достаточны. Притом же зло исправления и наказание не могут заменить друг друга, и принцип справедливости, требующий соразмерения величины наказания с величиной преступления, будет нарушен, если, например, с убийцами и поджигателями тягчайшего разряда станут обращаться так же, как с теми, которые сделали покушение на то и другое. Ни ливингстоново пожизненное, одиночное, как в гробу, заключение, ни стромбекова гражданская смерть, как суррогаты смертной казни, не могут быть приняты как меры, противные чувству человечности. Спустя два года, в заключение двух новых своих специальных статей о смертной казни, Миттермайер опять повторил те же, или почти те же, доводы за смертную казнь с некоторыми вариациями. Недостаточны попытки доказать несправедливость смертной казни, говорит он. Не убедительны также доказательства против смертной казни, почерпнутые из Библии. Смертная казнь оправдывается не тою справедливостью, которая требует восточного возмездия, хочет крови за кровь; равным образом и не тою, которая хочет преступника принести в искупительную жертву разгневанному божеству или, муча себя мистическими формулами, старается наказанием уничтожить нравственное зло, внесенное преступником в нравственный мировой порядок, а тою справедливостью, которая одобряет только то наказание, которое, соответствуя величине вины, представляется необходимым и посредством других наказаний незаменимым. Если бы у известного народа заведомо существовало отвращение от смертной казни, то дальнейшее ее существование нельзя было бы одобрить. С другой стороны, отменить смертную казнь в то время, когда народ считает ее необходимою, значило бы поступить вопреки справедливости и чувству общей безопасности. Смертная казнь не должна быть определяема безусловно; этим устраняется два возражения против смертной казни, именно: что ею отнимается возможность исправления и что смертная казнь не допускает постепенности. Уголовною статистикою должно пользоваться осторожно: пользующиеся ею доказывают, что продолжение смертной казни увеличивает число преступлений, а уничтожение уменьшает, тогда как уменьшение может произойти от энергии правительства. В сороковых годах взгляд Миттермайера на смертную казнь несколько изменяется: он колеблется еще более между противниками и защитниками смертной казни и, по-видимому, готов стать на сторону первых, хотя он хочет доказать, что и их доводы не все и не совсем убедительны. Проследивши в четырех статьях (1840 и 1841 г.) тогдашнее положение этого вопроса, он делает следующие выводы: 1) Способы, которыми защитники смертной казни хотят ее оправдать, не удовлетворительны; сюда принадлежат: теория экспиации, теория спасения души посредством погибели тела, разные другие мистические доводы и поверхностные фразы и, наконец, ссылка на тысячелетнюю практику. Также не имеет доказательной силы положение, что убийство, как тягчайшее преступление, требует уничтожения преступника. 2) Христианская церковь гнушалась пролитием крови и не сомневалась в исправимости преступника. Представлять казнь религиозным актом — значит считать божество способным по-человечески гневаться на преступника и находить удовольствие в кровавых жертвах. 3) Пока преклонялись пред теорией устрашения, оправдание смертной казни было легко; как не основательны выводы, по которым смертная казнь должна основываться на теории устрашения, доказано итальянским писателем Карминьяни. 4) Теория исправления имеет также влияние на вопрос о сохранении смертной казни: те, которые признают некоторых преступников неспособными к исправлению, основываются на обманчивом, не согласном с опытом предположении. 5) Много таких писателей, которые признают справедливость смертной казни, но оспаривают ее целесообразность. Этим они подвергают сомнению саму справедливость, потому что справедливость смертной казни может быть признана только тогда, когда доказана ее необходимость, и наоборот: справедливость смертной казни падает, если доказана ее нецелесообразность.