Исследование о смертной казни

а) По-видимому, нет ничего нагляднее, проще и очевиднее, как устрашимость смертной казни. Человек чувствует ужас при одном мысленном представлении этого наказания. Наблюдения над осужденными, за немногими исключениями, так же подтверждают, что эта казнь производит страх и ужас на душу человека. И однако ж эта очевидность похожа на ту, которая удостоверяет нас, что солнце ходит вокруг земли: первобытная вера в устрашимость смертной казни столько же достоверна, как убеждение простого человека, что солнце идет с востока на запад. С прошедшего столетия стали замечать, что разнообразные виды смертной казни нисколько не способствуют уменьшению тяжких преступлений; это — первое возникновение сомнений касательно устрашимости смертной казни. И в самом деле, нельзя было не усомниться в силе смертной казни, если после стольких столетий ее применения в самых ужасных и изысканных формах преступление со своей стороны ничего не потеряло ни в количественном, ни в качественном отношении. Но вывод этот в то время имел за себя недостаточные и односторонние доказательства. Преступления не уменьшаются, когда преступников карают самыми жестокими казнями: но кто поручится, что число их не увеличится, когда отменить эти казни? Этот вопрос был разрешен последующими переменами в области уголовного законодательства. Уничтожение во всех европейских кодексах квалифицированной смертной казни, отмена ее за большую часть преступлений, редкость исполнения смертных приговоров, наконец, полное изгнание ее из кодексов некоторых государств — эти важные перемены отнюдь не сопровождались ни увеличением тяжких преступлений, ни уменьшением общественной и частной безопасности. Таким образом, к прежним опытам, доказывавшим, что смертная казнь в самых даже жестоких формах не способствует уменьшению казней, прибавились новые, подтверждающие, что отмена ее не имеет никакого влияния на увеличение преступлений. Уже в прошедшем столетии убеждение, что смертная казнь не устрашает, шло рука об руку с возникавшим тогда мнением о том, что количество преступлений не есть случайное явление, а результат более или менее постоянных, более или менее неизбежных причин, скрывающихся как в природе человека, так и в природе обществ. В нынешнем столетии Кетле, Гери и Вагнер самыми неопровержимыми статистическими цифрами подтвердили эту истину и таким образом нанесли окончательный удар теории устрашения вообще и устрашимости смертной казни в частности.

б) Эти научные опыты как будто не существуют для защитников смертной казни. Одни из защитников продолжают отстаивать смертную казнь, ради ее специальной устрашимости, единственно потому, что им не знакомы ни история смертной казни за последние сто лет, ни статистические работы новейшего времени. Другие, более знакомые с новейшими наблюдениями над действием смертной казни, не могут не признать их опасения; но по старой вере в силу смертной казни и по особенному взгляду на уголовную статистику хотят примирить новое со старым, отделываясь такою голословною фразою: если смертная казнь не удерживает от преступлений всех, к ним склонных, то все-таки она удерживает многих или, по крайней мере, некоторых. Эта фраза давно пущена в обращение и сделалась у всех защитников общим местом; лет тридцать тому назад, когда Миттермайер стоял в противоположном лагере, он любил повторять эту фразу. Защитники смертной казни, которые твердят об устрашимости смертной казни на основании разных проявлений между людьми страха пред этим наказанием, похожи на того человека, который, несмотря на научные доводы о вращении Земли вокруг Солнца, все-таки твердит: не Земля, а Солнце ходит вокруг Земли, меня в этом убеждают собственные мои глаза.

в) Некоторые противники смертной казни, увлекаясь желанием доказать бесполезность этого наказания, впадают в крайность: так, одни приписывают ей увеличение преступлений; другие готовы даже доказывать, что смертная казнь вообще не имеет ничего страшного и даже более, что отнятие жизни посредством гильотины или веревки не только безболезненно, но сопровождается некоторыми приятными грезами. Первое мнение достаточно основательно опровергнуто вышеизложенными доводами о происхождении преступлений, принадлежащими Силвеле, который не замечает, впрочем, что его доводы столько же опровергают его противников, сколько говорят и против него самого. Метафизические же доводы о том, что смертная казнь совершенно не страшна, потому что она есть удел каждого, и что разные мудрецы считали ее успокоением, а также физиологические соображения о безболезненности и даже некоторой приятности отнятия жизни посредством гильотины или виселицы, хотя бы они в научном отношении и были справедливы, противоречат общему ощущению, общей настроенности.