Исследование структуры сознания подростков в среде дополнительного образования

Дух часто представляется как нечто, не имеющее субстанции и противоположное телу с его физическими свойствами. Нередко разум рассматривался как что-то такое, что при случае борется с инстинктами за контроль над поведением. В XIX столетии было сделано немало попыток локализовать сознание, рассудок в нервной системе, в первую очередь в мозге. Бессилие «психологии сознания» перед многими практическими задачами, обусловленными развитием промышленного производства, требовавшего разработки средств, позволяющих контролировать поведение человека, привело к тому, что во втором десятилетии XX в. возникло новое направление психологии, представители которого объявили и новый предмет психологической науки – им стала не психика, не сознание, а поведение, понимаемое как совокупность извне наблюдаемых, преимущественно двигательных реакций человека. Это направление получило название «бихевиоризм» (от англ. behavior – «поведение») и явилось третьим этаном в развитии представлений о предмете психологии. Психологи-бихевиористы утверждали, что сознание и мышление являются особыми, внутренними, формами поведения [209]. Очевидно, что человек, который думает, что-то делает, но весь вопрос в том, что же это такое, что он делает. Утверждалось, что сознание есть форма коммуникации, что человек, который что-то осознает, по существу, дает самому себе показания – так же, как он мог бы это делать, общаясь с кем-либо другим. Человеческое сознание рассматривалось прежде всего как форма неслышного лингвистического поведения. Осознание есть коммуникативный процесс, который отличается от простого восприятия. Люди могут воспринимать всякого рода чувственные сигналы, не осознавая их. Управление автомобилем, например, требует последовательного ряда сложных движений, что предполагает их координацию; опытный шофер, однако, эти движения обычно не осознает.

Как бы неправдоподобно это ни казалось, иногда воспринимается даже то, что сознательно распознать невозможно. Это продемонстрировано в ряде остроумных экспериментов. Роберт Мак-Клири и Ричард Лазарус (1949) по нескольку раз показывали испытуемым бессмысленные сочетания из пяти букв. Половина сочетаний всегда сопровождалась разрядами электрического тока. После того как рефлекс закрепляется, экспериментаторы пропускали по экрану в случайном порядке быстро мелькающие сочетания со скоростью, намного превышающей возможности узнавания, и измеряли кожно-гальванические реакции. Когда испытуемых просили опознать сочетания, они могли только строить догадки и делали много ошибок, но кожно-гальванические реакции постоянно отмечались на ассоциированных с током сочетаниях [269]. Экспериментальное изучение гипноза также показало, до какой степени осознание связано с лингвистической коммуникацией [265]. Было установлено, что многие люди могли выдерживать значительную боль, не осознавая ее. Однако в то же время имели место автоматические аварийные реакции: изменение частоты пульса, дыхания и кожно-гальванические реакции. Но конвенциальные (условно-рефлекторные) реакции на боль – гримасы, словесный протест и осознание боли – могли исчезать по команде гипнотизера. Следовательно, защищаясь от болезненных стимулов, тело реагирует, но осознание реакций отсутствует [263]. Люди воспринимают все виды сигналов, но начинают осознавать их только тогда, когда получают от самих себя на этот счет специальные указания.

Сознание распространяется на широкую область переживаний, и рассмотрение его как формы коммуникации позволяет ввести некоторые координаты, в системе которых прослеживаются изменения. Ясность переживания, например, изменяется вместе с коммуникабельностью конкретного субъекта. Человек многое может объяснить вполне понятно с помощью лингвистических символов, но есть такие вещи, которые он чувствует только интуитивно: суждения основываются на том, что он сам только смутно осознает. Даже когда его ориентация определенно структурирована, у него может недоставать слов, чтобы ее описать адекватно. В таком случае ему не удается объяснить свои поступки ни себе, ни другим людям. У каждого человека существуют некоторые хорошо установившиеся шаблоны поведения, которые могут быть поняты окружающими, особенно психиатрами, но которых он сам совершенно не осознает. Это значения, относительно которых он вообще не способен к коммуникации. Люди значительно различаются по тому, насколько каждый способен вербализовать свои переживания. В значительной мере это зависит от адекватности словаря данного человека, но есть и другие барьеры для коммуникации.