Исследования и статьи

Как я уже неоднократно писал[492], одной из центральных загадок истории России XVI в. до сих пор остается пресловутая «опричнина Ивана IV», наложившая трагический отпечаток на жизнь современников и на последующую историю страны. Споры о причинах введения, целях и содержании, времени окончания опричнины, вызванных ею реформах и о многом другом, так или иначе с нею связанном, не стихают на протяжении вот уже более четырех с лишним веков. Ее загадки, решаемой всякий раз по-разному, не может обойти ни один историк, занимающийся событиями 60–70-х гг. XVI в., однако ни одна из выдвинутых до сих пор гипотез не объясняет совокупность всех известных в настоящее время фактов. Можно сказать, что, обладая фактами, исследователь не может проследить их причинно-следственную связь.

Опричнину пытались объяснить с позиций далеко идущих реформ в области управления государством, экономики, земельной политики, борьбы с феодальной раздробленностью на путях централизации и становления абсолютной монархии, переориентации внешней политики, борьбы с дворцовыми (боярскими) заговорами, сепаратизмом отдельных городов и земель, а также многим другим, что находило безусловное документальное подтверждение, но оказывалось в противоречии с другими фактами и наблюдениями. Сама цель разделения страны на «земщину» и «опричнину», предстающую царским уделом, построенным по образцу «земщины», но выведенным из-под общегосударственной юрисдикции и подчиняющимся непосредственно царю, как и последующая ее ликвидация с возвращением родовых поместий уцелевшим прежним владельцам, остается необъясненной.

Еще большую путаницу вносит попытка разобраться в причинах и содержании «опричнины» путем изучения отмеченных в ней лиц, поскольку здесь историк имеет дело с людьми, занимавшими весьма различное положение в ее структурах — начиная от крестьян-земледельцев и кончая членами «опричного двора» и того малопонятного сообщества, в котором, по свидетельству очевидцев, сам царь Иван IV исполнял роль «игумена»[493]. Между тем, рассматривая различного рода проявления «опричнины» в действии, подробно разбирая земельные, социальные, военные, административные и прочие реформы Ивана IV, обусловленные разделением страны на «земщину» и «опричнину», формирование опричного двора царя, опричного войска и пр., большинство исследователей, как правило, старательно обходили вниманием именно эту «верхушку пирамиды», ее содержание и значение для всего остального.

Первым и, похоже, единственным историком, который поставил такой вопрос, был И.И. Полосин. В работе, написанной незадолго до смерти, он пришел к заключению, что опричнину в целом венчал некий рыцарско-монашеский (или придворный) орден, созданный Иваном IV для своей безопасности, представленный корпусом опричников из 500 человек, имевших свой орденский костюм, свою символику, свой орденский храм в Александровой слободе, своего гроссмейстера, в роли которого выступал царь, и даже свою печать[494]. Основания так утверждать у него были уже потому, что именно в этих выражениях об опричниках и опричнине писали в своей записке бывшие дипломатические агенты царя И. Таубе и Э. Крузе, прямо указывавшие, что «этот орден предназначался для совершения особенных злодеяний» [Т-К, 39]. Вместе с тем, как отмечал Полосин, пресловутый «царский обиход», в который Иван IV запрещал «вступаться» митрополиту Филиппу, во многом соответствовал орденской практике Западной Европы того времени, переживавшей период возникновения разнообразных рыцарских, монашеских и придворных орденов, и находил подтверждение в заявлении Г. Шлитте 1547 г. о намерении московского царя организовать в России свой рыцарский орден[495].

Исследование И.И. Полосина не привлекло внимания историков, может быть, потому, что в это же время появились фундаментальные работы С.Б. Веселовского[496], А.А. Зимина[497], а последующие политизированные работы Р.Г. Скрынникова[498] и некоторых других авторов об Иване IV своей целью ставили больше обличение фактов опричного террора, чем действительное изучение структуры опричнины. Другой причиной такого невнимания могла стать в какой-то мере апологетическая точка зрения Полосина на личность и правление русского царя вплоть до утверждения, что «своей опричниной Иван IV начинал „великое царственное дело“»[499].