Исследования по истории платонизма

Корлетт очень отчетливо формулирует интересующий нас антидогматический тезис: «У Платона вполне могли быть философские взгляды и они могли бы прекрасно согласовываться с некоторыми взглядами, обнаруживаемыми в диалогах, хотя мы неспособны различить или узнать, какие взгляды его, из-за проблем… связанных с диалогической формой платоновских сочинений»[35]. Уже из этой формулировки явствует, что непреодолимое препятствие, которое, с точки зрения Корлетта, не позволяет нам даже надеяться на идентификацию взглядов Платона, заключается просто в самой диалогической форме его сочинений: «Ибо сама диалогическая

форма делает проблематичной атрибуцию Платону той или иной доктрины»[36]

. Единственным убедительным аргументом в пользу догматической интерпретации, который Корлетт согласился бы принять, могло бы быть собственное заявление автора о том, что он действительно разделяет те или иные взгляды, выраженные в его диалогах, так что догматикам остается надеяться, в сущности, лишь на неожиданное археологическое открытие такого рода авторских свидетельств: «При существующем положении вещей догматическая интерпретация может надеяться обрести правдоподобие только благодаря археологическим данным из аутентичных сочинений Платона, которые послужили бы подтверждением той идеи, что диалоги действительно содержат его теории, учения и / или убеждения»[37]. Таким образом, вся проблема состоит в том, что Платон в отличие от других авторов философских диалогов, вроде Беркли или Юма

[38], не писал введений к своим диалогам или каких-либо других монологических текстов от своего лица, которые позволили ли бы определить его позицию даже в «анонимном» диалогическом контексте. Если Корлетт так настаивает на, казалось бы, не имеющем особенного практического смысла соображении об археологических открытиях, которые, теоретически говоря, могли бы подтвердить правоту догматиков, то делает он это со вполне осмысленной целью: он хочет показать, что исповедуемый им радикальный антидогматизм фальсифицируем

, т. е. что мы в принципе можем представить себе, при каких условиях он был бы опровергнут[39]. Отвергнув на указанном основании догматический подход, Корлетт противопоставляет ему «сократическую интерпретацию», суть которой сводится к довольно распространенному в платоноведении представлению о том, что Платон, находясь под существенным влиянием своего учителя Сократа, избрал для своих сочинений диалогическую форму, поскольку она наилучшим образом передает сократическую концепцию философии как совместного исследования истины, носящего принципиально открытый, эвристический характер. Цель диалогов в таком случае заключается не в том, чтобы сообщить читателю авторскую позицию, а в том, чтобы побудить его к самостоятельному размышлению над затронутыми в них вопросами[40].

Очевидная проблема, к которой приводит подобный подход, состоит в том, что, если мы будем придерживаться его последовательно, это означает, что мы не имеем права приписывать Платону не только те или иные философские аргументы и концепции, встречающиеся в его текстах, но также и какие бы то ни было «драматические» или «сократические» намерения, якобы проявляющиеся в тексте конкретного диалога или стоящие за выбором диалогической формы как таковой. Если единственным удовлетворительным основанием для атрибуции каких бы то ни было философских взглядов самому Платону является эксплицитное авторское заявление, что он их действительно разделяет, тогда мы нуждаемся в аналогичных заявлениях с его стороны и для того, чтобы приписывать ему те или иные авторские мотивы, да и вообще что бы то ни было[41]. Ибо и в этом случае сам диалогический текст ничуть не менее «анонимен». Гиперкритические установки радикального антидогматизма, касающиеся идентификации философской позиции Платона, приводят, таким образом, к фундаментальному методологическому противоречию, поскольку они подрывают в том числе и альтернативные интерпретации платоновских текстов, предлагаемые самими антидогматиками.