Иссушение

– То есть ты действительно живешь в академии? И ты следила за мной всю эту неделю?

Старуха покачала головой:

– Следила… Зачем же так грубо? Я наблюдала. И, к слову, буду наблюдать впредь.

План в голове Джолетты созрел мгновенно, и, не тратя драгоценные секунды разговора попусту, она предложила:

– Давай договоримся. Если я угадаю, кто ты такая, ты вернешь мне мой прежний облик. Согласна?

Старуха некоторое время молчала, неотрывно глядя на собеседницу и что-то прикидывая в уме. Затем она кивнула каким-то своим мыслям и наконец выдала:

– Вообще-то это так не работает, но ты знаешь – идея мне нравится. Никогда не заключала подобных сделок, но, кажется, это будет интересно. Хотя я не могу гарантировать выполнения своей части уговора. Повторю – преображение зависит только от тебя самой.

– Скажи хотя бы, мы с тобой уже встречались? – потребовала Джолетта, решительно глядя прямо в насмешливые голубые глаза.

Старуха хитро прищурилась и, потомив несколькими секундами молчания, сказала:

– Да.

Джолетта тут же почувствовала облегчение – все-таки круг поисков значительно сужался.

– Или нет, – ехидно улыбнувшись, разбила ее надежды псевдонищенка.

Не успела Джолетта возмутиться, как старуха щелкнула пальцами и, послав напоследок очередную издевательскую улыбку, в мгновение ока исчезла. Джолетта так и осталась стоять с открытым ртом, недоуменно смотря в пространство.

– Как так? – спросила она саму себя и, отойдя от которого по счету потрясения, громко крикнула в пустоту. – Да кто ты, дарх возьми, такая?!

Мгновенно растворяться в воздухе могли разве что только элементали. Магам даже для перемещений в пределах одного мира требовалось открывать портал.

«Неужели она дух? – промелькнуло у Джолетты в мыслях, но она тут же себя одернула: – Бред, такого не может быть!»

Старуха действительно никоим образом не походила на элементаля, но в то же время стало понятно, что и ведьмой она не была. Так кто же она? А еще важнее – почему сказала, что не может снять свое же собственное заклятие? И каким образом его снятие зависит от самой Джолетты? После этого разговора она совсем запуталась. Еще и странное предупреждение, что стоит остерегаться неясной опасности…

Весь остаток дня Джолетта ходила задумчивой и то и дело ловила себя на том, что пристально рассматривает блуждающих по академии адептов, примеряя на них роль старухи. Она бродила по общежитию, затем по двору и, в конце концов, устав от собственных предположений, вернулась в свою комнату. Весь вечер просидев за учебниками, Джолетта даже не заметила, как пришло время ужина, а затем – работы на кухне. Да, свои обязанности ей предстояло выполнять даже в выходной. Накануне госпожа Лили сказала, что увеличит зарплату, если Джолетта согласится работать семь дней в неделю. И она согласилась. Только теперь она в полной мере осознала, каких трудов стоит простым людям зарабатывать себе на жизнь и как нелегко достается даже один захудалый медяк.

– Какая-то ты сегодня невеселая, – заметил Мик, когда Джолетта пришла отрабатывать свою смену.

– А ты вообще хотя бы раз видел, чтобы наша Анна веселилась? – хмыкнул Феофан, вытирая руки полотенцем после разделанной к завтрашнему дню рыбы.

Джолетта, не обращая внимания на поваров, прошествовала к своему рабочему месту – то есть к раковине, и принялась отмывать грязную посуду. Она уже давно пришла к выводу, что проще делать это вручную, чем тратить на такую ерунду драгоценную магическую энергию, которой на занятиях и так расходовалось слишком много. Что до ее отношений с работниками кухни, то Мик и Феофан были настроены к Джолетте доброжелательно, даже несмотря на ее крутой нрав и нежелание с ними общаться.

Младший поваренок и вовсе испытывал к ней своего рода симпатию, выражающуюся в скромных букетиках полевых цветов и специально оставленном ужине. Джолетта находила это странным не столько из-за возраста мальчишки, сколько из-за своей теперешней внешности. Конечно, она привыкла к повышенному вниманию, но сейчас совершенно не могла понять, что привлекло подростка в невзрачной, если не сказать уродливой посудомойке. Разве что его симпатия была вызвана жалостью и сочувствием. Когда Джолетта это осознала, то вышла из себя и вовсе перестала обращать на Мика внимание – в жалости она не нуждалась.

– Фенька, мелкий, на сегодня свободны! – гаркнула госпожа Лили поварам, продолжающим делать заготовки на завтра.

– Но как же… – попытался было возразить Феофан, но, взглянув на выражение лица шеф-поварихи, вмиг передумал. Они с сыном послушно отложили в сторону ножи, сняли с себя фартуки, аккуратно повесили их на стул и, попрощавшись, незамедлительно покинули кухню.

Когда за ними захлопнулась дверь, госпожа Лили повернулась в сторону Джолетты и, кивнув в сторону табурета, потребовала:

– Оставляй свои тарелки и садись. Разговор есть.