— У Галлиджона сломалось ружье, и он попросил меня дать ему мое на время. Я условился с Эфи, что приду к ним в тот вечер, и вышел из дома после ужина, захватив с собой ружье. В дверях меня остановил отец и спросил, куда это я направляюсь. Я ответил, что иду к Бошану, и впоследствии это послужило уликой против меня. Когда я дошел до Галлиджона, меня встретила Эфи и холодным тоном попросила, чтобы я вернулся к себе. Мы поговорили несколько минут, и в это время мимо нас прошел Локсли и увидел меня с ружьем в руках. Я поспешил извиниться, хотя ни в чем не был виноват, и уступил Эфи, потому что любил ее. Я отдал ей ружье, предупредив, что оно заряжено. Эфи отнесла его домой и заперла за собой дверь, но я не ушел. Мне пришло в голову, что, быть может, в этот вечер Торн пожелал познакомиться с ее семейством, и она хотела скрыть это от меня. Я спрятался за деревьями около дома. Локсли в это время еще раз прошел мимо и, заметив меня, поинтересовался, почему я прячусь. Я ответил молчанием на его вопрос. На судебном следствии это послужило еще одним доказательством моей вины. Спустя минут двадцать до меня донесся ружейный выстрел со стороны коттеджа. «Кто-то стреляет куропаток», — подумал я. В то же мгновение я увидел, как Бетель выскочил из-за деревьев и пустился бегом к коттеджу. Этим выстрелом убили Галлиджона… Не прошло и минуты, как я увидел другого человека, мчавшегося со всех ног к опушке леса. Это был Торн. Я никогда не забуду его мертвенно-бледного лица, вытаращенных глаз и разинутого рта. Если бы я был физически силен, то, наверно, остановил бы его, ведь мое предположение насчет свидания Эфи и Торна оправдалось.
— Вы говорили, что Торн появлялся в Вест-Линне только по вечерам. Это действительно так? — уточнил мистер Карлайль.
— Да, — продолжал Ричард, — но я могу поклясться, что в тот день он пришел раньше, чем обычно. Итак, он убежал… Я потерял его из виду, и вскоре до моих ушей донесся топот лошадиных копыт… Он во весь опор мчался из леса. У меня зародились страшные подозрения, и я поспешил к коттеджу. В дверях я наткнулся на безжизненное тело Галлиджона. Он лежал мертвый в кухне на полу, весь в крови, а мое разряженное ружье валялось около него. Пуля засела у него в боку…
Ричард остановился, чтобы перевести дух.
— Я стал звать Эфи, но не получил ответа, — продолжал молодой человек. — Все словно замерло. На меня напал такой страх, что я, схватив ружье, решил бежать…
— Зачем же вы схватили ружье? — перебил его Карлайль.
— Я и сам не знаю, — ответил Ричард, — мне почему-то показалось, что мое ружье не должны обнаружить возле убитого Галлиджона… Когда я выбегал из кухни, меня опять увидел Локсли — он возвращался из леса домой. Не могу описать, что я испытал в ту минуту; окончательно сбитый с толку, я понял, что меня могут обвинить в преступлении. Я бросил ружье и убежал, не слушая Локсли, который пытался меня остановить.
— Это ваш самый безрассудный поступок! — заметил Карлайль.
— Да, — отозвался Ричард. — Все из-за моей проклятой трусости. Но позвольте мне продолжить. По пути к дому, в лесу, в том месте, где вырублены деревья, я столкнулся с Бетелем. Я подумал, что он поможет мне разобраться. «Вы видели эту собаку?» — крикнул ему я еще издали. «Какую собаку?» — переспросил он. «Этого презренного Торна, который был в гостях у Галлиджона!» — «Я не понимаю, о чем вы говорите». — «Вы не слышали выстрела?» — продолжал я. «Слышал, — ответил он. — Я подумал, что выстрелил Локсли». — «Разве вы не видели Торна, бежавшего со всех ног из коттеджа?» — «Нет, я видел только вас и Локсли». Подобный ответ окончательно смутил меня.
— И вы решились убежать в ту же ночь? — спросил Карлайль. — Вы сами себя погубили!
— Да, это было безумием с моей стороны. Спустя три или четыре часа я вернулся в коттедж и увиделся с Эфи. Никогда этого не забуду. Едва только она меня увидела, как разразилась жесточайшими упреками, называя меня убийцей. На шум сбежалась прислуга, и весь дом наполнился людьми. «Если она считает меня виновным, — подумал я, — то все тоже так сочтут». Я решил, что разумнее всего удалиться. Предчувствие меня не обмануло: все улики были против меня. Судебный следователь, допросив свидетелей, признал меня виновным. Чем больше я пытался оправдаться, тем больше запутывался. Эфи, которую я так искренне любил, была моим главным противником. Она утверждала, что у нее никого не было в тот вечер, что она сидела дома одна, а потом вышла через заднюю дверь, желая прогуляться, что раздавшийся выстрел заставил ее вернуться и что она увидела Локсли, который стоял над ее мертвым отцом.
Арчибальд заметил:
— Вы говорите, что были в ту минуту в лесу. Бетель также не мог…
— Это не Бетель, — перебил его Ричард, — повторяю, я видел его в то мгновение, когда раздался выстрел.
— Но где был Локсли?
— В лесу. Я убежден, что выстрелил Торн. Он и есть убийца!..