Ист-Линн

Толпа разошлась, но в тот же самый день в суде должно было рассматриваться другое, не менее интересное дело. Читатель догадывается, что оно касалось Ричарда Гэра, так несправедливо осужденного и изгнанного из общества.

О! Это была трогательная сцена. Здесь собрались люди, знавшие Ричарда еще ребенком и юношей. Все пришли теперь с желанием порадоваться его счастью, его возвращению. А между тем некоторые из них когда-то первыми бросили в него камень, первыми поверили несправедливому обвинению, возведенному на молодого человека, — тем горячее старались они теперь выразить ему свое раскаяние.

Вырвавшись из толпы бесчисленных друзей, оглушенный поздравлениями и пожеланиями, он бросился в объятия отца, который, стыдясь самого себя, крепко прижал сына к груди.

— Отец! — воскликнул Ричард со слезами на глазах. — Я все позабыл с той самой минуты, как тебя увидел! Будем опять счастливы!

Но старик не в силах был ответить; губы его нервно затряслись, лицо перекосилось, дрожь пробежала по всему телу, и несчастный судья, во второй раз сраженный параличом, был отнесен домой Ричардом и полковником Бетелем.

Глава XX Смерть Уильяма

Уильям Карлайль лежал при смерти. В изголовье его постели сидела леди Изабелла. Ребенок был тих и спокоен. Его бледное личико осунулось.

— Миссис Вин, — прошептал ребенок, — теперь уже недолго остается ждать?

— Чего ждать, дитя мое? — спросила Изабелла.

— Ждать, пока придут папа, мама, Люси…

Бедная мать почувствовала, что сердце ее разрывается на части.

— А я, Уильям, — произнесла она, — разве я для тебя ничего не значу?

— Нет-нет, миссис Вин, значите; но скажите, пожалуйста, можем ли мы там, на небе, узнавать наших родных?

— Дитя мое, там, на небе, у нас не будет родных. У всех будет один общий отец — Господь!

Откинув голову на подушку, Уильям посмотрел на небо. Небо было чистым, и теплые лучи июльского солнца проникали в комнату.

— А ведь это очень любопытно! — воскликнул мальчик. — Я увижу это небесное жилище с дверями, украшенными жемчугом и драгоценными камнями, с золотыми мостовыми… Там, на берегу реки, растут душистые цветы и деревья с чудесными плодами; там играют на арфах, на фортепьяно, поют… и что еще, миссис Вин?..

— Все, что хочешь, Уильям, все, о чем только может мечтать наша душа.

— Миссис Вин, — немного помолчав, продолжал ребенок, — Христос сам придет за мной или пошлет ко мне своего ангела?

— Христос обещал посетить тех, кого Он искупил своей кровью, кто возлюбил Его и ищет в Нем успокоения.

— О да! Да! Я буду очень счастлив…

Изабелла закрыла лицо обеими руками.

— Ты будешь счастлив! О! И почему я не на твоем месте?!

— Миссис Вин, — продолжал ребенок, не слышавший этого тягостного вздоха, — как вы думаете, встречу ли я на небе мою маму… мою настоящую маму?

— Да, встретишь, — прошептала Изабелла, — и я думаю, скоро.

— Но как же я ее узнаю?

Изабелла наклонилась над головкой ребенка, и крупные слезы скатились по ее щекам.

— Будь спокоен, Уильям, твоя мама узнает тебя непременно, она не забыла тебя.

— Видите ли, — продолжал больной мальчик, — я не совсем уверен, что она попадет на небо, ведь она не была добра ни к нам, ни к отцу. Она нас бросила!

— Уильям, не говори так, друг мой. Твоя мама раскаялась… она искупила свою ошибку страданием… она терпеливо несла свой крест и… и…

— И что? — спросил ребенок, заметив, что миссис Вин остановилась.

— И она упала под тяжестью этого креста; ее сердце разбилось от тоски по вам и вашему отцу!

— Миссис Вин, — воскликнул мальчик, стараясь приподняться на постели, — так вы знали нашу маму?

Леди Изабелла с трудом владела собой.

— Да, — ответила она, поддавшись порыву, — я познакомилась с ней за границей.

— Отчего же вы не сказали нам об этом раньше? Что она вам говорила?

— Она говорила… говорила, что надеется встретиться с тобой на небе, там, где все будет позабыто, где все наши слезы будут осушены.

— На кого она похожа?

— На тебя… но больше всего на Люси.

— Миссис Вин! — простонал ребенок, почувствовав сильнейшую слабость. — Поддержите меня! Помогите мне!

Изабелла наклонилась над ним, подняла его красивую головку, потом, испугавшись, быстро потянула за шнурок, желая позвать кого-нибудь на помощь.

В комнату поспешно вбежала Уилсон; Джойс не было дома — она выехала с миссис Карлайль. Это было накануне суда, и Барбара, зная, как сильно потрясет это ее отца, отправилась к нему с самого утра.

— У него опять обморок? — спросила Уилсон, подходя к постели.

— Да, — ответила Изабелла, — кажется, он потерял сознание. Помогите мне приподнять его.

Уильям протянул к ним обе руки и воскликнул:

— Поддержите меня! Я упаду!

— Успокойся, дитя мое, успокойся! — прошептала Изабелла. — Ты не можешь упасть!

Но ребенок, словно под впечатлением от страшного кошмара, продолжал повторять:

— Поддержите меня! Поддержите меня!

Это был один из тех мучительных припадков, которые медленно и вместе с тем упорно разрушали его нежный организм; он продолжался дольше обыкновенного.

— Что это может быть? — произнесла леди Изабелла взволнованным голосом.