Истерли Холл

– Плачь, плачь столько, сколько нужно, Джек Форбс. Плачь по своему любимому брату!

Руки ее были сильными, и она все гладила его по спине, по голове, а он уткнулся лицом ей в волосы, чудесные ее волосы, и не сдерживал больше слез. Они лились и лились, дыхание его прерывалось всхлипами. Он знал, что содрогается всем телом, но ничего не мог поделать, а она все это время гладила его по голове, по спине, по волосам. И медленно-медленно он начал затихать, дыхание его становилось глубже, и наконец слезы остановились, но они продолжали обнимать друг друга, и он знал, что так давно хотел этого, и хотел, чтобы так было всегда.

Дверь дома для пожилых шахтеров открылась. Кто-то позвал собаку. Джек отстранился и выпрямился, глядя в самую глубину ее глаз.

– Спасибо, – произнес он. – Прошу прощения.

– Тебе не в чем извиняться, – ответила Грейс. В голосе ее звучало ожесточение, на щеках блестели слезы – ее собственные. – Не в чем, мой друг. Я всегда здесь, когда бы я тебе ни понадобилась.

Она был так близко, очень-очень близко. Он взял ее за руку и поцеловал ладонь в перчатке. Ему так много хотелось ей сказать, но он не мог. Такой женщине, как она, – нет.

Он отпустил ее руку. Она повернулась, чтобы уйти, но затем снова вернулась к нему. Она подняла руку и провела пальцами по его щеке.

– Помни, если я буду нужна тебе, я всегда здесь.

Грейс подняла брошенный на дороге велосипед, села в седло и уехала. Если бы она осталась, она бы сказала слишком много, а какой дурой надо быть, чтобы влюбиться в такого молодого парня. И как она могла воспользоваться его горем? Она позорит себя и всех женщин. Она должна прекратить это сию же минуту.

В Истерли Холле леди Вероника ходила взад и вперед по дороге, ведущей к дому, ожидая Оберона. Изюм и Ягодка носились друг за другом вокруг кедра. Ей не пришлось ждать слишком долго, и вскоре послышался топот копыт, и он появился верхом на Скакуне. Приветственно размахивая кнутом, он крикнул:

– Я опоздал к чаю, но, надеюсь, не слишком? – Он высвободил сапоги из стремян и спрыгнул на землю. Она пошла вместе с ним к конюшням, и под ногами у них хрустел гравий.

Она сказала:

– Сегодня чая не будет.

– Что? – Он в раздражении повернулся к ней. – Но я специально уехал пораньше. Почему?

– Эви пришлось уехать на несколько часов. В шахте смерть, так что на кухне не хватает людей.

Они уже дошли до конюшенного двора. Оберон передал поводья груму, но сам перекинул стремена через седло, снял подпругу и отнес ее в комнату для упряжи. Вероника последовала за ним и наблюдала, как медленно раскручивается мыслительный процесс ее брата. Он направился к крыльцу.

– На Оулд Мод? Но там сегодня была только одна смерть, один из Форбсов погиб. Да, были какие-то ранения, но только одна смерть, что, вообще говоря, в порядке вещей.

Она остановилась. Собаки рванулись вперед, добежали до крыльца, потом остановились в нерешительности и вернулись назад, к ней. Она потянула его назад, чтобы поговорить с ним подальше от ушей слуг и их мачехи.

– Так, скажи мне еще раз, кто погиб сегодня, Об?

Он с неловкостью подвинулся к ней.

– Тимми Форбс.

– Именно, – сказала она. – А теперь сам подумай.

Она наклонилась, чтобы погладить собак. Он произнес:

– Ты хочешь сказать…

– Именно. Эви слишком боялась признаться, что она – Форбс, потому что думала, что она потеряет работу, если ее наймут с таким именем и с таким братом, как Джек. Ты держал этого мальчика на плохом участке назло. А почему? Ты мог это сделать, Об, а теперь он мертв. Я должна была бы тебе напомнить раньше. Это моя вина. Жеребьевку восстановили слишком поздно.

Оберон хлестнул кнутом по сапогам. Она ждала. Наконец он сказал:

– Что же я такого сделал?

Она прошла вперед.

– Ты злоупотребил своей властью, а я тебе позволила. Мы должны запомнить этот урок и не допустить, чтобы смерть мальчика оказалась напрасной.

Глава 17

Ребенок Милли появился на свет раньше времени, через четыре месяца после смерти Тимми, второго мая 1913 года. Она назвала его Тим и тем самым принесла семье своего рода утешение. Месяц спустя, когда Эви в свой перерыв шла в парк, ее остановил Роджер.

– Он мой, этот ребенок, которого твоя семья приняла. Не забывай об этом. У меня есть на него права, а кроме того, стоит мне поманить ее пальцем, и она вернется. Так что не слишком там привязывайтесь к нему.

Эви буркнула со злостью:

– Великолепно, вот радость так радость. Значит, у ребенка есть отец, который и будет его обеспечивать.

Он явно ожидал другого ответа, потому что он сразу же ушел. Или он просто выпендривался? Она секунду смотрела, как он удалялся по аллее каштанов. Да какая разница? Все это уже не важно.