Истина

— Что дѣлать, господинъ Фроманъ! Когда человѣка дважды осуждаютъ судомъ присяжныхъ, то поневолѣ начнешь сомнѣваться… У насъ и времени не было разобраться въ этомъ дѣлѣ. Нѣтъ, я не говорю, что онъ виноватъ; да намъ въ сущности это и все равно; мы даже готовы подарить ему домъ, лишь бы это дѣло разъ навсегда кончилось, и намъ бы перестали жужжать въ уши объ этомъ Симонѣ. Не такъ ли, братъ?

— Да, это правда. Если послушаешь нашихъ молодцовъ, то мы одни оказываемся виноватыми за то, что допустили такую несправедливость. Мнѣ, право, досадно. Хоть бы покончить поскорѣе.

Оба кузена, Адріенъ и Марсель, заинтересованные въ этомъ дѣлѣ, разсмѣялись, празднуя побѣду.

— Ну, такъ, значитъ, мы столкуемся, — воскликнулъ Марсель, ударивъ по плечу отца. — Ты возьмешь на себя слесарную работу; дядя Огюстъ сложитъ стѣны, а я возьмусь сдѣлать всю столярную работу, — и ваша часть вины, какъ ты говоришь, будетъ покрыта. Клянусь, что мы никогда не коснемся больше этого вопроса.

Адріенъ тоже разсмѣялся и кивалъ головой въ знакъ одобренія. Но тутъ въ разговоръ вмѣшалась старуха Долуаръ, которая слушала до сихъ поръ молча, но, видимо, недовольная.

— Огюсту и Шарлю незачѣмъ выкупать свою вину, такъ какъ они ни въ чемъ не виновны; никому не извѣстно, виноватъ или нѣтъ господинъ Симонъ, и намъ, бѣднымъ людямъ, не подобаетъ совать носъ въ государственныя дѣла! А васъ мнѣ жаль. Ты, Адріенъ, и ты, Марсель, вы оба воображаете, что можете чуть не пересоздать міръ… а сами ничего не понимаете. Вашъ дѣдушка зналъ, что въ Парижѣ каждую субботу въ большомъ подземельѣ собирались всѣ жиды-милліонщики и совѣщались, сколько заплатить тѣмъ негодяямъ, которые продавали Францію нѣмцамъ. Онъ зналъ, что такъ оно и было, потому что ему разсказалъ о томъ полковникъ его полка и поклялся своею честью, что все это истинная правда.

Маркъ посмотрѣлъ на нее съ удивленіемъ; его точно перекинуло на сорокъ лѣтъ назадъ. Онъ вспомнилъ глупыя побасенки, которыя повторялъ каменщикъ Долуаръ послѣ своей трехлѣтней военной службы. Огюстъ и Шарль слушали серьезно и, повидимому, не удивлялись словамъ матери: они съ дѣтства наслушались этихъ глупыхъ выдумокъ. Но Адріенъ и Марсель не могли удержать улыбки, несмотря на всю почтительную любовь къ бабушкѣ.

— Еврейскіе синдикаты въ подвалѣ! Бабушка, — воскликнулъ Адріенъ, — давно ужъ пора покончить съ этимъ вздоромъ! Въ нашъ вѣкъ всѣ религіозныя распри давно покончены.

Въ комнату вошла его мать, и онъ бросился ей навстрѣчу. Анжель Бонгаръ, бывшая ученица мадемуазель Рузеръ, дочь крестьянина, много помогала успѣху мужа, хотя и не отличалась большимъ умственнымъ развитіемъ. Она освѣдомилась о своемъ братѣ Фердинандѣ, о его женѣ Люсили и ихъ дочкѣ Клеръ, которая сдѣлалась ея невѣсткой. Потомъ вся семья освѣдомилась о недавно родившемся Селестенѣ, которому было всего двѣ недѣли; это былъ сынъ Марселя.

— Вотъ ужъ я во второй разъ прабабушка, господинъ Фроманъ, — замѣтила госпожа Долуаръ. — Жоржетта, Селестенъ, — эти малютки — мои правнуки. У младшаго сына Жюля уже сынъ двѣнадцати лѣтъ, Эдмонъ, но тотъ мнѣ приходится внукомъ и не такъ меня старитъ.

Она старалась быть любезной и нѣсколько загладить свою сдержанную встрѣчу.

— Слушайте, господинъ Фроманъ, — мы, повидимому, не сходимся съ вами во многомъ, а мнѣ вѣдь надо васъ поблагодарить за добрый совѣтъ, за то, что вы уговорили меня отдать Жюля въ нормальную школу. Я не хотѣла, чтобы онъ былъ учителемъ, считая это ремесло невыгоднымъ; а вы его учили и помогли ему выдержать экзаменъ, а теперь онъ отлично устроился.

Старуха очень гордилась этимъ сыномъ, который былъ старшимъ учителемъ въ Бомонѣ, занявъ мѣсто Себастіана Милома, назначеннаго директоромъ нормальной школы. Онъ женился на учительницѣ Жюльеттѣ Гошаръ, замѣстительницѣ мадемуазель Рузеръ, которая одно время завѣдывала школою въ Бомонѣ. Ихъ старшій сынъ Эдмонъ поступилъ въ гимназію и учился отлично.

Адріенъ началъ обнимать бабушку, довольный тѣмъ, что она была любезна съ его бывшимъ наставникомъ.

— Какъ я радъ, бабушка, что ты помирилась съ господиномъ Фроманомъ! И знаешь что, мы выберемъ именно тебя, чтобы привѣтствовать господина Симона на желѣзной дорогѣ. Ты поднесешь ему букетъ цвѣтовъ!

Но старуха опять разсердилась.

— Ну, ужъ нѣтъ! Ни за что! Стану я еще безпокоиться. Вы просто съ ума сошли со своими глупыми выдумками!