Истина

Послышались смѣхъ и шутки, и всѣ скоро распростились. Адріенъ отправился вмѣстѣ съ Маркомъ къ мэру Леону Савену. Ферма Аметъ, которою тотъ управлялъ, занимала пятьдесятъ гектаровъ, подъ самымъ Мальбуа, около вновь построеннаго квартала. Поолѣ смерти матери онъ пріютилъ у себя отца, бывшаго мелкаго чиновника, которому минуло уже семьдесятъ одинъ годъ; изъ его старшихъ братьевъ, близнецовъ Ахилла и Филиппа, второго уже не было въ живыхъ; а старшій, поступившій тоже въ чиновники, былъ разбитъ параличемъ и находился въ такомъ печальномъ положеніи, безъ гроша денегъ, что братъ долженъ былъ пріютить его у себя. Сынъ Марка, Климентъ, былъ женатъ на Шарлоттѣ, дочери Гортензіи, сестры этихъ трехъ братьевъ, а потому эта семья приходилась ему отчасти сродни. Но Маркъ не одобрялъ этого брака и, хотя не препятствовалъ сыну поступать согласно своему желанію, но держался въ сторонѣ отъ этой родни. Онъ, конечно, не думалъ упрекать Шарлотту за грѣхи матери, которая отдалась шестнадцати лѣтъ первому встрѣчному, потомъ вышла замужъ и теперь давно уже умерла. Но у него не лежало сердце ко всей этой семьѣ, и ему пришлось насиловать свои самыя сокровенныя чувства, когда послѣдовало приглашеніе Адріена пойти къ Савенамъ, ради успѣха общаго дѣла, которое ему было такъ дорого.

Леона не оказалось дома, но онъ обѣщалъ скоро вернуться. Въ гостиной, куда они вошли, старикъ Савенъ сидѣлъ около своего сына Ахилла, прикованнаго къ креслу у окна. Комната была небольшая, узенькая, убранная въ буржуазномъ вкусѣ; семья жила въ маленькомъ домикѣ около фермы, обстроенной очень роскошно. Увидѣвъ Марка, Савенъ воскликнулъ:

— А, господинъ Фроманъ! Я думалъ, что вы на насъ сердиты! Какъ я радъ васъ видѣть!

Савенъ былъ все такой же блѣдный и тщедушный и задыхался отъ кашля; а между тѣмъ ему пришлось похоронить свою красивую, здоровую жену. Вѣчно преслѣдуемый муками ревности, онъ изводилъ ее ежедневными упреками, послѣ того, какъ засталъ жену почти въ объятіяхъ ея исповѣдника, отца Ѳеодосія, къ которому онъ самъ ее послалъ, желая охранить отъ увлеченій. Въ немъ осталась съ тѣхъ поръ глухая вражда къ клерикаламъ, но онъ не выказывалъ ее изъ трусости передъ всесильными аббатами.

— Почему вы думаете, что я на васъ сердитъ? — проговорилъ Маркъ со своимъ обычнымъ спокойствіемъ.

— Помните, мы когда-то не сходились съ вами во взглядахъ… Вашъ сынъ женился на моей внучкѣ, но это не сблизило насъ нисколько… Вы отовсюду изгоняете монаховъ и духовныхъ лицъ, а мнѣ ихъ жаль. Я всегда говорилъ, что женщинамъ и дѣтямъ нужна острастка, и теперь придерживаюсь того же мнѣнія; во всемъ прочемъ я — искренній республиканецъ, — повѣрьте мнѣ.

Маркъ невольно улыбнулся, вспоминая прошлое.

— Клерикалы имѣютъ и теперь еще большую власть, — продолжалъ Савенъ: — еслибы я обратился къ ихъ услугамъ, то не влачилъ бы жалкаго существованія мелкаго чиновника и не былъ бы теперь въ тягость своему сыну Леону. Постоянныя лишенія убили мою жену. Взгляните на моего сына Ахилла: еслибы я помѣстилъ его въ семинарію, онъ былъ бы теперь префектомъ или предсѣдателемъ суда; но я не сдѣлалъ этого — и вотъ онъ просидѣлъ тридцать лѣтъ писцомъ и лишился рукъ и ногъ; не можетъ теперь поднести ложку ко рту…

Больной дружески кивнулъ своему бывшему учителю и проговорилъ слабымъ, надтреснутымъ голосомъ:

— Да, клерикалы когда-то имѣли большое вліяніе, но теперь люди, повидимому, обходятся безъ нихъ. Теперь не трудно разыгрывать героя и являться судьей тѣхъ, кто жилъ при другихъ условіяхъ.

Онъ посмотрѣлъ на Адріена, который стоялъ молча, желая уязвить его такимъ замѣчаніемъ. Его несчастное положеніе, смерть жены и ссора съ дочерью Леонтиной, вышедшей замужъ за мелкаго торговца, окончательно испортили его характеръ. Онъ продолжалъ, желая подчеркнуть свой намекъ:

— Помните, господинъ Фроманъ, когда розанскій судъ вновь осудилъ Симона, я говорилъ вамъ, что убѣжденъ въ его невинности? Но что же я могъ сдѣлать одинъ? Лучше всего было молчать… А теперь развелось немало юнцовъ, которые считаютъ насъ подлецами и собираются дать намъ хорошій урокъ гражданской мудрости, устроивъ чуть ли не тріумфальныя арки для встрѣчи мученика! Вотъ ужъ, поистинѣ, дешевое геройство!

Теперь Адріенъ былъ убѣжденъ въ томъ, что Леонъ проговорился дома о его планахъ. Онъ постарался успокоить больного.

— Напрасно вы такъ говорите! Кто справедливъ, тотъ и добръ. Я отлично знаю, что вы лично были всегда очень разсудительны, и признаюсь, что въ моей семьѣ есть люди болѣе упрямые, не признающіе новыхъ вѣяній. Въ настоящее время надо желать одного, чтобы всѣ соединились въ одномъ общемъ порывѣ солидарности и загладили былую несправедливость.

Савенъ слушалъ этотъ разговоръ сперва въ недоумѣніи, но потомъ онъ сообразилъ, зачѣмъ сюда явился Маркъ въ сопровожденіи Адріена, — чтобы переговорить съ его сыномъ Леономъ. Сперва онъ счелъ его посѣщеніе за простую формальную вѣжливость.