Истина

Больше всего страдали отъ ужасной ненависти, которая окружала семью, сама Рахиль, такая впечатлительная и добродушная, и ея дѣти Жозефъ и Сара. Они не могли посѣщать школы: мальчишки преслѣдовали ихъ свистками и бросали въ нихъ каменья; мальчикъ однажды вернулся домой съ разсѣченной губой. Госпожа Симонъ носила глубокій трауръ, который еще больше оттѣнялъ ея необыкновенную красоту; она плакала по цѣлымъ днямъ и все еще надѣялась на чудо. Среди убитой горемъ семьи одинъ только Давидъ сохранялъ свое мужество; молчаливый и дѣятельный, онъ не терялъ надежды и энергично продолжалъ свои розыски. Онъ задался почти неосуществимой задачей спасти и возстановить честь брата; онъ поклялся ему въ ихъ послѣднее свиданіе посвятить всю свою жизнь раскрытію ужасной тайны; онъ поклялся найти настоящаго преступника и обнаружить наконецъ правду передъ всѣмъ свѣтомъ. Онъ окончательно поручилъ дѣло объ эксплуатаціи песку и камня хорошему управляющему, такъ какъ безъ денегъ онъ не могъ продолжать своихъ разслѣдованій, а самъ все свое время посвящалъ дѣлу брата, присматриваясь къ самымъ незначительнымъ фактамъ и стараясь напасть на настоящій слѣдъ. Еслибы его мужественная энергія и могла, въ концѣ концовъ, ослабѣть, то письма, получаемыя имъ изъ Кайенны, снова возбуждали его къ новому проявленію нечеловѣческихъ усилій. Отъѣздъ Симона вмѣстѣ съ другими несчастными, ужасный переѣздъ до мѣста назначенія, всѣ ужасы каторги, всѣ подробности жизни брата наполняли его душу содроганіемъ, и онъ ежеминутно представлялъ себѣ его страданія. Затѣмъ администрація начала цензуровать письма Симона; тѣмъ не менѣе въ каждомъ словѣ, въ каждой фразѣ чувствовалась невыразимая пытка, возмущеніе невиннаго, вѣчно думающаго о преступленіи другого лица, за которое ему приходилось нести наказаніе. Не сойдетъ ли онъ, въ концѣ концовъ, съ ума отъ столь ужасныхъ мученій? Симонъ отзывался съ участіемъ о своихъ товарищахъ по каторгѣ, о ворахъ и убійцахъ; вся его ненависть была направлена противъ сторожей и надзирателей, которые, лишенные всякаго контроля, обратились въ пещерныхъ людей и вдали отъ цивилизованнаго міра потѣшались тѣмъ, что заставляли страдать другихъ людей. Среда, въ которую попалъ Симонъ, была среда крови и грязи, и когда одинъ изъ помилованныхъ каторжниковъ пріѣхалъ въ Малибуа и разсказалъ Давиду, въ присутствіи Марка, о тѣхъ ужасахъ, которые происходили на каторгѣ, оба друга были внѣ себя отъ охватившаго ихъ отчаянія и съ новою силою поклялись освободить несчастнаго страдальца.

Къ сожалѣнію, общія усилія Давида и Марка не приводили пока ни къ какому благопріятному результату, несмотря на то, что они вели свои розыски съ предусмотрительною осторожностью. Главное ихъ вниманіе было обращено на школу братьевъ, и въ особенности на брата Горгія, котораго они продолжали подозрѣвать. Черезъ мѣсяцъ послѣ окончанія процесса три помощника, братья Исидоръ, Лазарь и Горгій, куда-то скрылись: ихъ, вѣроятно, послали въ другую общину, быть можетъ, на другой конецъ Франціи; остался одинъ лишь братъ Фульгентій, руководителъ школы, и ему были посланы три новыхъ помощника. Ни Давидъ, ни Маркъ не могли вывести никакихъ заключеній изъ подобнаго факта, такъ какъ въ немъ не было ничего особеннаго: братья часто перемѣщались изъ одного учрежденія въ другое. А такъ какъ отосланы были всѣ три брата, то нельзя было добиться, который изъ нихъ являлся причиной перемѣщенія. Самое ужасное зло выражалось въ томъ, что процессъ Симона нанесъ полное пораженіе свѣтской школѣ; многія семьи взяли оттуда своихъ дѣтей и перевели ихъ въ школу братьевъ. Ханжи, въ особенности женщины, подняли крикъ изъ-за этой ужасной исторіи и утверждали, что свѣтское обученіе, изъ котораго было исключено духовное начало, и было причиной отвратительнаго насилія и убійства. Никогда еще школа братьевъ не достигала такого процвѣтанія; это было настоящее торжество для всей конгрегаціи, и въ Мальбуа встрѣчались лишь сіяющія лица духовныхъ особъ и монаховъ. Къ довершенію всего, новый учитель, назначенный на мѣсто Симона, несчастный, жалкій человѣчекъ, по имени Мешенъ, повидимому, не былъ въ состояніи бороться съ тѣмъ потокомъ всякихъ мерзостей, который былъ направленъ противъ школы. Говорили, что онъ слабъ грудью и очень страдаетъ отъ суровой зимы, такъ что ему приходилось нерѣдко поручать свой классъ Миньо; послѣдній, потерявъ твердаго руководителя, подпалъ подъ вліяніе мадемуазель Рузеръ, все болѣе и болѣе подчинявшейся клерикаламъ, которые являлись хозяевами страны. Могъ ли онъ пренебречь мелкими подарками, хорошими отзывами Морезена и надеждами на быстрое повышеніе? Она уговорила его водить дѣтей къ обѣднѣ и повѣсить въ классѣ нѣсколько картинъ духовнаго содержанія. Начальство не протестовало противъ подобныхъ начинаній, разсчитывая, быть можетъ, что такіе пріемы окажутъ хорошее дѣйствіе на семьи, и что онѣ снова будутъ посылать дѣтей въ свѣтскую школу. На самомъ дѣлѣ весь Мальбуа перешелъ во власть клерикаловъ, и кризисъ грозилъ сдѣлаться очень серьезнымъ.