Истина

– А сколько сейчас рентген? – лежала, не вставала Татьяна.

– Не знаю. Нет дозиметра. Я думаю, через трое суток можно выходить наверх, конечно, соблюдая все меры предосторожности.

– Я больше двух суток не выдержу, – Татьяна закрылась с головой одеялом и заплакала.

– А как космонавты по полгода работают на орбите?

Сравнение было явно неудачным: положение космонавтов было в 100 раз лучше, с ними была постоянная связь, контроль. Андрей Андреевич с Татьяной были забыты, в одиночку боролись за свое существование, выживали.      Татьяна все плакала, жаловалась на плохое самочувствие. В обед она выпила два литра соку и все не могла напиться, после обеда легла и проспала 4 часа. Андрей Андреевич все это время сидел у кровати жены. Бледное, худое лицо Татьяны в полумраке светилось. Волосы растрепались – как неряха. Андрей Андреевич любил жену, любил – молча, по-своему, как умел… Делал дорогие подарки, баловал, на ласку же был скуп. За четыре часа, проведенные у кровати жены, Андрей Андреевич много передумал: жизнь прошла как один день, а все было – и детство, и юность, любовь… Все в прошлом. Кончилось. Было еще настоящее. А потом? Кончина –естественный биологический процесс. Или несчастный случай. Глупо все, как в кино… И вот кино кончилось.

Татьяна стонала во сне. Губы ее дергались, нижняя губа уходила куда-то все влево. Бледное, изможденное лицо… Такой Андрей Андреевич еще не видел жену. Татьяна проснулась сразу, открыла глаза, словно и не спала, притворялась. Андрей Андреевич, застигнутый врасплох, отвернулся.

– Андрей, как мне надоела эта яма. Я не могу больше здесь.

Татьяна улыбнулась. Вымученной, некрасивой была ее улыбка. Андрей Андреевич сидел за столом, вытянув перед собой руки, уставившись в одну точку, и думал, думал, должен же быть выход из положения, мысли путались. И Андрей Андреевич начинал все сначала.

– Андрей, я не могу согреться, – жаловалась Татьяна, хотя одета была тепло – кофта, шуба. – Я, наверное, облучилась.

– Не говори глупости. При облучении у человека открывается рвота, понос, головная боль.

– Тогда, значит, я простудилась. Ты на меня не обижайся, пожалуйста.

Вид у Татьяны был ужасен: на лице ни кровинки, глаза ввалились, губы потрескались. Татьяна была совсем плохая, надо было выходить наверх. Был один противогаз, два прорезиненных защитных костюма.

Татьяна еще шутила, собиралась все надеть костюм на Новый год, на маскарад. Андрей Андреевич помог жене одеться, сама она была не в состоянии, совсем ослабела. Одетая, в противогазе, Татьяна упала в кресло.

– Вставай! Вставай! – показывал Андрей Андреевич, что надо идти.

Татьяна с трудом поднялась. Андрей Андреевич повязал марлевую повязку, закрыл органы дыхания и полез открывать люк – открыл. Яркий свет ударил в глаза. Минут пять глаза привыкали к свету: их все заливало и заливало горячей слезой. Улица, где была черная собака. Было много мусора, это и мебель, книги, детские игрушки… Если бы не этот мусор, можно подумать, ничего и не было. Пахло лекарством. Все кругом было чужое – и дома… Андрей Андреевич с трудом вытащил жену наверх, посадил на скамейку у веранды. Позавчера Андрей Андреевич с Татьяной сидели на этой самой скамейке – ничего не было… Сегодня – все иначе… Татьяна задыхалась, все хотела снять противогаз. Андрей Андреевич не давал:

– Не надо! Не надо! Радиация. Пошли.

Андрей Андреевич с женой вышли на улицу Пешкова – никого. У 35-го дома, рядом с аптекой, хлопнула дверь, но никто не вышел. Татьяна больше не могла идти. Улицы без людей, машин удивительно были похожи одна на другую. Кажется, кто-то пел. Заунывной была мелодия. В парке металлургов также было безлюдно. Андрей Андреевич подвел еле державшуюся на ногах супругу к скамейке, помог лечь, сел рядом. Здесь, у фонтана, Андрей Андреевич посадил свое первое дерево, это было в четвертом классе, сажали всем классом. Как приятны, желанны были сейчас эти воспоминания. Андрей Андреевич что было силы надавил пальцами на виски, головная боль как будто прошла, скоро опять застучало в висках, словно кто бил молоточком. Давление. Заломило поясницу – к непогоде. Хорошо ли, плохо ли – жизнь прошла, и надо это признать. В тени большого тополя хорошо отдыхалось. По сравнению с убежищем наверху был сущий рай. Татьяна тихо лежала. Надо было вставать и идти. Появилась машина, желтый фургон. Скорость была невысокой, как на похоронах. Андрей Андреевич вскочил, замахал руками. Машина быстрее не пошла. Она остановилась у школы №3. Андрей Андреевич прочитал: «Убежище» – было написано черной краской справа от центрального входа. Татьяна совсем не могла идти. Андрей Андреевич пошел в школу за машиной, но на полпути вернулся, взял Татьяну на руки, прошел метров 15, в глазах потемнело… Осторожно опустился с женой на землю.